— Понятно.
Джордж замолк. Его пес прыгал и заливался лаем, но хозяин словно бы не замечал его.
Арлин вышла из машины. Она чувствовала себя до смешного молодой и глупой. Не удосужилась даже хотя бы завезти домой купленные продукты, перед тем как ехать на Пеннироял-лейн; бесцельно кружила по городу, будто ища чего-то и не помня точно чего, покуда не очутилась на его улице. А когда все-таки добралась до дому, то половина ее покупок погибла: молоко, творог и шербет протекли сквозь картонные пакеты. Но Джордж сказал ей правду. Он замечательно пек яблочные пироги. Он умел слушать, когда другие говорят. Он приготовил ей чашку чая. Все это делал он, а вот поцеловала его — Арлин. Она начала первой и, начав, уже не могла остановиться.
Иногда Арли приезжала к нему на Пеннироял-лейн, но боялась, что может попасться кому-нибудь на глаза. Чаще они встречались с Джорджем на набережной, у пристани, когда Сэм находился в школе. Она следила, чтобы все это никоим образом не отразилось на Сэме, не допускала, чтобы ее отношения с Джорджем хоть как-нибудь задевали Сэма. То была ее тайная жизнь, но по ощущению — куда более настоящая, чем была когда-либо ее жизнь с Джоном Муди.
Пес Джорджа не знал большей радости, чем носиться туда-сюда вдоль берега. Они пускались взапуски, разгоняя своими криками чаек, а Джордж кроме того любил швырять по воде камушки.
— Побаиваюсь я камней, — призналась ему Арлин.
Ей не хотелось, чтобы вещи ломались и разбивались раньше срока. Пришла на память пригоршня гальки, которую хранил на ночном столике ее отец с тех самых пор, как едва не потонул в море. Вспомнился и построенный из тысячи окон дом, в котором она теперь жила.
— Камней побаиваться? — Джордж усмехнулся. — По-моему, уж больше смысла страшиться яблочного пирога.
Волосы у Джорджа были такие светлые, каких Арлин еще ни у кого не встречала, а глаза — карие. Семья его жила в этом городке двести лет, его здесь знал каждый. Одно время, оставив мытье окон, он держал зоомагазин, в чем по излишней доброте не преуспел. Отпускал птичий и звериный корм за полцены, был несилен в бухгалтерии и в итоге прогорел. Вновь открыть зоомагазин оставалось его мечтой, но Джордж умел реально смотреть на вещи. Он делал то, что необходимо. Был из тех, кто исполняет свои обязанности, а его брат призывал его вернуться к семейному ремеслу. Вот почему он оказался на крыше в тот день, когда Арлин впервые его увидела: выполнял ненавистную работу, хотя Арлин-то считала втайне, что его направила туда судьба. Истинная ее судьба — та самая, что претерпела подмену в тот вечер, когда сбился с пути Джон Муди. Та будущность, что была ей назначена и вот теперь досталась наконец — по крайней мере на несколько часов в неделю.
Куда бы ни пошла Арлин — в химчистку, например, или на почту, — ее так и подмывало выпрямиться во весь рост и крикнуть, Я влюблена в Джорджа Сноу! Что, вероятнее всего, приняли бы одобрительно: ведь Джордж был в городе на хорошем счету. И правильно, отозвались бы на это люди. Отличный парень! Не чета тому паршивцу, с которым ты живешь. Теперь имеешь возможность исправить то, что не заладилось в твоей жизни!
Не видеться с Джорджем было выше ее сил. В минуты их близости — на заднем сиденье его грузовичка или же в доме на Пеннироял-лейн — у Арлин невольно мелькала мысль, не из того ли он действительно коннектикутского рода-племени, наделенного сверхъестественными способностями? Впрочем, она ведь знала, что эти люди всегда ждут до последнего, когда корабль уже пошел ко дну или все здание охвачено пожаром — тогда только обнаруживают свою особенность и взлетают в воздух. Могут ли взять при этом кого-нибудь с собой, ты не узнаешь до решающего мгновенья, когда уже нет иного выбора, как только улететь.
Хоть прежде Арлин и в голову не пришло бы отнести себя к разряду женщин, способных крутить роман на стороне, врать оказалось проще, чем она предполагала. Скажешь, что собралась за покупками или на почту, в гости к соседям, в библиотеку на худой конец. Совсем легко, в сущности. Захватишь с собой платяную щетку, чтобы ни волоска от длинношерстой Джорджевой собаки не пристало к твоим брюкам или юбке и тем не выдало тебя. Не сказать, правда, чтобы Джон так уж глаза проглядел, выискивая свидетельства ее неверности: он, большей частью, вообще не глядел в ее сторону. Она же, вспомнив о Джордже, когда готовила омлет на завтрак Сэму или сгребала палую листву, не позволяла себе даже улыбнуться, не удостоверясь, что рядом никого нет. И лишь тогда могла рассмеяться от души. Впервые за долгое время чувствуя, до чего ей посчастливилось.
Единственный, кто знал про них — притом по чистой случайности, — был старший брат Джорджа, Стивен Сноу. Он застиг их в постели, когда, крикнув брату:
— Эй, Джо! Хорош валяться, тебе же ехать к Муди, на работу, — стал у него в дверях и увидел, как они отпрянули друг от друга. Успел заметить рыжие волосы и белые плечи, раньше чем младший брат накинул на нее простыню.
Они оделись и вышли на кухню, где Стивен сидел за чашкой растворимого кофе. Было это через три месяца после того, как она впервые увидела Джорджа, стоящего на крыше дома. К этому времени они зашли так далеко в своей любви, что даже не смутились.
— Большая ошибка, — сказал Стивен брату. И, стараясь не встречаться глазами с Арлин, прибавил: — Обоих касается.
Им было все равно. Где сказано, что кто-нибудь когда-нибудь обязан дознаться, помимо Стивена, а он — человек надежный и замкнутый, мало с кем общается. Они продолжали вести свою тайную жизнь — ту жизнь, какую однажды, выйдя постоять на крыльцо, рисовала себе Арли. Чем дальше, тем чаще совершали безрассудства. Быть может, невидимыми себя возомнили? Решили, что люди кругом ничего не смыслят? Купались нагишом в пруду за молочной фермой. Спали друг с другом в доме Муди, прямо на супружеском ложе Арлин и Джона, за этим сплошным стеклом, где снаружи любому все видно — что птице, пролетающей над головой, что монтеру с телефонной станции — кому угодно! Арлин с течением времени забывала прятать свое счастье от чужих глаз. Напевала, сгребая листья, насвистывала, проходя по рядам супермаркета в поисках спаржи или персиков.
И вот в одно прекрасное утро, на обратном пути с остановки школьного автобуса, она столкнулась с Синтией, совершающей утреннюю пробежку. Арлин с некоторых пор уклонялась от встреч с прежней подругой. Да и была ли Синтия в самом деле ей подругой? Теперь это представлялось сомнительным. Вспомнить хотя бы, как она переглядывалась с Джоном. Женщине, у которой есть секреты, лучше держаться подальше от приятельниц, не внушающих доверия. Когда Синтии случалось заглянуть к ним домой, Арли укрывалась в ванной комнате. Если Синтия звонила по телефону, Арли прибегала к отговоркам, зачастую смехотворным — что якобы всадила в ступню занозу, или что солнце напекло ей голову, или что голос сел, и вот приходится сиплым шепотом приносить извинения. Что же до пресловутых пятничных посиделок, Арлин уже не видела надобности участвовать в этом фарсе. Больше того — водила Сэма по пятницам брать уроки игры на блок-флейте, предпочитая часами просиживать в приемной музыкальной школы под какофонию, летящую из классов, лишь бы не видеться с Синтией.
