Алексей скрестил средний и указательный пальцы левой руки. Суеверие, конечно, но ведь и распределение бывает раз в жизни; тут хоть Высотнику молиться начинай, лишь бы получить хорошее направление. А ещё Линь со своей фразой, что зачёт ему ставить не хочется… вот сейчас как окажется, что задание не зачтено, и всё — прости-прощай Космический Патруль!
2
К этому моменту первая группа распределилась полностью и перебралась на последние ряды актового зала, а из второй без назначений оставалось всего трое: Швыдченко, вертлявый Саймон-Грегори и он сам, Лёха Бурый. Даже Пламен Тодоров, все четыре года переползавший с курса на курс с переэкзаменовками, а один раз даже умудрившийся «Ориентирование по звёздам на чужих небосводах» сдавать не родным педагогам, а специально собравшейся региональной комиссии, получил назначение на водную планету Лазурный Бриз и теперь сияет — чисто медный таз, среди новоиспечённых патрульных.
— Лаунинг! — прочитал очередную фамилию Дунгалиев, и Саймон-Грегори подскочил, как теннисный мячик на корте, взъерошил чубчик и поспешил на сцену.
На него претендовали два подразделения: система Альгезама и исследовательская группа с говорящим названием «Несгибаемые», десятый год безуспешно пытающаяся взломать силовой кокон, окружающий так называемую «ультра-фиолетовую дыру». Ходили упорные слухи, что если им это удастся, взгляды на природу Скитальцев подвергнутся серьезному пересмотру.
Так как последнее слово оставалось за выпускником, победу, как и следовало ожидать, одержали «Несгибаемые». Их представительница, здоровенная тётка в обтягивающей майке с надписью поперёк необъятной груди «Наше дело правое», вцепилась новому коллеге в рукав и не отпускала ни на секунду, даже когда Саймон-Грегори попытался оторваться от неё среди сокурсников.
Если сейчас вызовут Кольку, стало быть, самые худшие предположения оправдываются. Задание не зачтено или просто куратору захотелось проучить любителя театральных эффектов за раскорёженную марсианскую машину.
Высотник, да сделай же что-нибудь! — взмолился Алексей, который никогда не отличался особой религиозностью, несмотря на то, что среди межзвездников стало в последнее время модным исповедовать Вселенскую Церковь. — Швыдченко! — вызвал Николая Дунгалиев.
Суровцев вздохнул.
Так и есть, его намеренно оставляют на закуску. Хоть бы это демонстративное игнорирование оказалось педагогическим приёмом! Тамира Дунгалиевича никто прежде не мог упрекнуть в необъективном отношении к курсантам, но… всё когда-то начинается, в том числе и необъективность.
Ладно, Тамир Дунгалиевич, хотите помариновать? Маринуйте на здоровье, всё равно перетопчемся, так уж мы, Суровцевы, испокон века устроены. И пусть в вашей воле загнать бедолагу в какую-нибудь тьмутаракань, где не встретить ни следов Скитальцев, ни запечатанной намертво «ультрафиолетовой дыры», так и не дозревшей до абсолютной черноты, ни злокозненной Сферы Шеппарда, ну и что? В конце концов, патрульному всегда найдётся дело, особенно теперь, в связи с нарастающей напряженностью в отношениях с империей Кахоу!
Тем временем Кольку, потного от волнения, захомутал какой-то элегантный мужик с узким извилистым галстуком розового колера, делящим словно шрам сорочку под кремовым пиджаком. Его территориальную принадлежность Лёха вначале не расслышал, но по модному обличию было понятно, что не с Большой Высоты этот кадровик спустился.
Впрочем, это ещё как сказать.
Судя по сияющей физиономии Кольки, он был на седьмом небе от счастья. Незаметно слиняв со сцены, он чёртиком из коробки возник перед Суровцевым и не придумал ничего лучше, как, перешагнув через спилки кресел, полезть обниматься.
— Мы сделали это! — восторженно прошептал он на ухо приятелю, тряся его изо всех сил.
— Что именно?
— Зацепились за ВЦ СКНз!
— Поздравляю, — порадовался Суровцев, поскольку ВЦ СКНз славилась на всю Федерацию независимостью суждений и нестандартным подходом к решению проблем, время от времени встающих перед ООРАН. — Везунчик ты, Колька!
— Да, я такой! — расплылся тот в широчайшей из своих улыбок. — Не всё ж тебе одному…
Что Колька имел в виду, осталось невыясненным, поскольку Алексей отставил товарища в сторону. Из-за его дружеских объятий он пропустил волнительный миг, когда ректор должен был зачитать фамилию «Суровцев», и теперь ломал голову, как могло случиться, что на сцену уже поднимается полный чувства собственной значимости Арсен Арцекоев, постоянный спарринг-партнер Бурого по боевому манипулированию и бессменный его дублёр по институтской сборной в этом виде спорта. Ведь ершистый осетин учился в третьей группе.
Он хотел спуститься к авансцене и напрямик поинтересоваться у Дунгалиева, почему его, курсанта второй группы, обошли стороной, но малость порассуждав, решил, что не позднее чем через три часа процедура должна закончиться, а три часа — это всего-навсего сто восемьдесят минут, а не вся оставшаяся жизнь. Можно и потерпеть. В конце концов, до сих пор его дорога к почётному званию Звёздного патрульного особыми шипами усеяна не была, должно же выпасть испытание и на его долю. Будем считать, что вот оно. И надо пройти его с честью, не уронив достоинства.
Для начала необходимо успокоить нервы. Вадим Георгиевич, тренер Бурого, не уставал напоминать любимому ученику, что победить противника можно только после того, как победишь самого себя.
Легко советовать, трудно выполнять, но Алексей не стал бы чемпионом, если бы не умел справляться с собой в самых сложных ситуациях. Поскольку устроить небольшой перекус или соснуть полчасика в зале было никак нельзя, то он остановился на «созерцании ёкающей селезенки» по старинной методике тибетских монахов и полностью ушёл в себя.
Вернее, почти полностью.
Тельца Сметанина оставались в состоянии постоянной готовности и были способны извлечь хозяина из состояния медитации, как только поступит сигнал на изменение статуса кво. Со стороны же казалось, что Суровцев хоть и расслабился, но с интересом следит за происходящим: переживает за товарищей из параллельных групп, аплодирует удачливым и не скрывает разочарования, если какого-нибудь беднягу не вполне удовлетворили результаты распределения. Да и разве заподозришь молодого человека, у которого в глазах светится заинтересованность в происходящем на сцене, в том, что его сознание в этот момент погружено в абсолютный покой?
Собственно говоря, Алексей как бы уподобился улитке, спрятавшейся в раковине, лишь рожки защитного контура выставившей наружу.
Слава Высотнику, тельца Сметанина не подвели и вовремя вывели его из любования родной селезёнкой. Ёкала она или нет, сказать с уверенностью он не мог, но вот то, что к финишу голова у него осталась свежей, а в душе не накопилось и капли горечи, сомнения не вызывало.
— Уважаемые господа курсанты! — услышал он голос Тамира Дунгалиевича, который тут же поправился: — Да нет же, уважаемые господа Звёздные патрульные! Позвольте мне от лица преподавательско-административного состава поздравить вас, всех и каждого, с успешным завершением учебного процесса и вступлением в очередную, полную приключений и в то же время чрезвычайно ответственную фазу своей жизни. Вам предстоит освоиться с новым положением и, конечно же, новым местом работы, где придётся применять на практике те знания, которые были заложены вашими учителями. Хотелось бы верить, что вы пойдёте дальше нас, своих предшественников, ведь именно на ваши плечи ложится важнейшая задача правофланговых Объединенных Человечеств: расширять границы Дальнего Круга, ибо Человек, выбравшись из колыбели родной нашей Земли, уже не способен топтаться на одном месте, и рвётся обживать миры, не занесённые пока ни на одну звёздную карту! Успехов вам, мои дорогие, на этом благородном поприще, и пусть никакие, самые коварные и непредсказуемые, преграды не смогут удержать вашу твёрдую поступь, перефразируя, известную песню времен покорения Малой Высоты: «по пыльным тропинкам далёких планет»! Счастья вам и долгой жизни на благо Добровольного Содружества! И ещё, в любых обстоятельствах высоко держите марку Бирюзовки, она этого достойна!
