Затем Ист замер на полушаге, и недодуманная мысль оборвалась. Перед Истом, загораживая дорогу, стоял Гунгурд. Вечный парчовый халат укутывал его грузную фигуру. Белозубая улыбка сияла в густой бороде, привычные ко всякому оружию руки прочно сжимали ассегай, точь-в-точь как те, что хранились в чёрном капище, хотя, возможно, оружие было не просто похоже на боевую святыню, а на самом деле один из священных ассегаев в нужную минуту появился в деснице бога-воителя.
— Приветствую тебя, юный бог! — прогудел Гунгурд. — Не думал я, что мы встретимся так скоро. Вспомни, ведь я собирался распять тебя на камне, возле которого мы впервые встретились, а теперь мне придётся всего лишь проткнуть в тебе дырку. Ты уж прости старика за назойливость, но куда ты полез? Забыл, должно быть, что мир уже поделён между богами. Ну так я тебе напомню, хотя это знание тебе больше не понадобится. Знай, дитя, что боги могут враждовать и сражаться без всякого вреда и ущерба для себя. Пока рушатся города и льётся человеческая кровь, мы можем сидеть рядом и пить из одной чаши. Но самому соваться во владения соседа нельзя. А ты уже второй раз пойман на этом. Впрочем, первый раз ты считался ничтожным лесным божком, лизоблюдом старого Хувавы, и спрос с тебя был невелик. А теперь, прости, тебе придётся отвечать собственной селезёнкой. Именно её я собираюсь проткнуть в первую очередь.
Ист ничуть не обманывался, глядя на болтающего старика, разодетого в блестящие тряпки. Повелитель мечей Фирн дер Наст тоже любил почесать язык перед боем, но ещё никому не удавалось поймать его при этом врасплох.
«Интересно, — невпопад подумал Ист, — кому служит воинственный кёниг? Неужели Гунгурду? Ведь главный бог в святилище — Хаймарт, а это одно из имён Хийси. И заповедный лес древнего бога тоже рядом, и прислужникам Гунгурда не удалось спалить его до конца…»
Ассегай в длани Гунгурда опасно дрогнул, мерцающее лезвие описало круг, словно очерчивая контур Иста, — убийца выбирал, куда нанести первый удар.
Неуловимым движением Ист вынул из воздуха скрытый меч и немедленно, без замаха обрушил его на древко негритянского оружия. Такой удар, пожалуй, мог бы перерубить волшебный посох первосвященного Протта. Но хозяину старого жреца он не нанёс ни малейшего вреда. Если бы не улыбка, ставшая ещё ослепительней и дружелюбней, можно было бы подумать, что воитель и не заметил атаки Иста. Ассегай продолжал вращаться, рассекая воздух с лёгким свистящим шорохом. Широкое медное лезвие размывалось, плавилось, превращаясь в мерцающий круг, но Ист, до предела напрягший божественные и человеческие силы и всю свою магию, сумел разглядеть, что в руках у противника гудит уже не один, а два орудия. Потом их стало три, четыре… Гунгурд смеялся и, кажется, не намеревался бить, хотя ничьё искусство не сумело бы отразить удар, направленный разом с четырёх сторон.
«Вот, значит, как он сражался одновременно дюжиной мечей…» — не торопясь, подумал Ист. Затем он так же неспешно шагнул вперёд, в самый центр гудящего круга, и, как и прежде, без размаха ткнул концом меча в незащищённую грудь старика. Когда-то таким приёмом он сумел покончить с непобедимым Проттом и сейчас бил наверняка, вложив в удар нечеловеческую силу.
Однако Гунгурд и не пытался уклониться от сокрушительного выпада. Он продолжал чертить ассегаями бессмысленные восьмёрки и даже глазом не покосил на оружие в руках Иста. Кривой меч пронзил парчовые одеяния и провалился в глубь тела, словно не встретил ни малейшего сопротивления, а просто упал в пустоту.
— Умница, — похвалил Гунгурд. — Бьёшь красиво. Жаль, что ты не успел убить старого Хийси; полагаю, это было бы поучительное и на редкость увлекательное зрелище. Но сейчас зрелище будет не менее поучительным. Надеюсь, ты уже понял, что ничего не сможешь мне сделать, ведь я сам ковал этот меч, и мне он никогда не причинит вреда. Ну а теперь — моя очередь нападать, постарайся оценить, как красиво это будет… Сначала я бью одним лезвием…
Ист резко отпрыгнул в сторону, и медное жало мелькнуло у самого его бока. Одновременно Ист успел коснуться ассегая мечом и, услышав громкий скрежет, понял, что на оружие неожиданный запрет не распространяется: лишённый возможности нападать, Ист всё же мог защищаться.
Следующий удар упал сразу с двух сторон, но Ист сумел отбить и его. К этому времени в его левой руке возникла сделанная еретичными оружейниками Норгая пистоль. Гунгурд не мог не почуять страшного холода, которым тянуло от смертельной машинки. Лицо бога исказилось, улыбка застыла злобной судорогой, мышцы на руках вздулись, и все двенадцать лезвий ударили разом.
Секунда требовалась медлительной искре, сорвавшейся с кремня, чтобы достичь пороховой затравки, доли мига нужны были Исту, чтобы уйти от секущих воздух лезвий, но ассегаям, чтобы достичь жертву, казалось, вообще не требовалось времени. Но всё же нашлось в мире нечто ещё более молниеносное, нежели удар Гунгурда. Здесь лежал тот предел, когда движение начинает терять смысл, когда исчезает непрерывность и всё свершается словно бы скачками, так что невозможно понять, как и откуда явилось то, что не позволило богу-воителю нанести удар. Ист просто увидел, что там, где только что стоял торжествующий враг, теперь возвышается нечто, не имеющее формы и вида, студенистое, дрожащее и едва ли не растекающееся зловонной лужей. Когда Гунгурд успел обратиться в подобного монстра, Ист различить не сумел.
Ист оторопело попятился, не сводя глаз со слизистого чудовища. По скользкому телу чудища пробегала дрожь, вздувались бесформенные бугры, ничуть не напоминающие конечности, медузоподобная плоть существовала самостоятельно, и оттого особенно дико было видеть маленькую человеческую головку, торчащую нелепой бородавкой среди жирных гор тошнотворной плоти. Стёртые черты невыразительного личика с крошечным вздёрнутым носиком и отвисшими губами идиота, водянистые, ничего не выражающие глазки, редкие пучки сероватых, засыпанных перхотью волос, торчащие среди себорейных проплешин. Личико было обращено в сторону Иста, но, казалось, не видело его.
Потом полуразжиженная плоть разом вскипела, наружу вырвалось широкое медное лезвие, прочертило круг, разваливая ядовитый студень, и вновь скрылось в глубине. Лишь тогда Ист понял, что это не Гунгурд превратился в неведомое чудовище, а хозяин мангровой чащобы напал на бессмертного бога и сейчас решается, кто из них выйдет победителем в молчаливой схватке.
Норгайская пистоль в руке Иста грохнула, заряд, хлестко расшвыряв жидкую грязь, ушел в землю. Как всегда, выстрел болезненно отдался во всём организме. Ист, напружинивший магические способности, не был готов к происходящему. А вот кипящая куча слизи вроде бы и не заметила, что рядом творится запретное естественное волхвование. Головёнка монстра продолжала раскачиваться на тонкой шее, удивлённо морща безволосые брови, словно катаблефа удивлялась, какая беспокойная добыча досталась ей на этот раз.
Вновь, расплескав неуязвимую плоть, выметнулись на воздух отточенные жала ассегаев. Один из них, даже не ощутив преграды, срубил крошечную головёнку, и та, не меняя идиотски-меланхолического выражения лица, покатилась по истоптанной грязи. Бесформенное тело дрогнуло, выпустив наружу несколько гибких отростков, один из них нашарил на земле собственную голову, подхватил её и приставил к первому попавшемуся месту на боку. Голова даже не приросла, а просто слилась с телом. Кровоточащий обрубок шеи свисал на сторону, но там, где прежде был лысоватый затылок, уже обозначилась новая шейка, такая же тщедушная, как и первая. Круглые, ничего не выражающие глаза остановились на Исте.
