Болотник лениво перемешивал глиняную кашу, а груженная контейнерами пена выглаживала ее не хуже асфальтового катка. Скорость у казинского «ПКБ» была стандартной — три километра в час, так что Олег едва ли подремывать не начал за рычагами. Смурно глядел на пустую дорогу, размышлял ни о чем.
Домой сегодня не попасть, опять придется ночевать в бытовке, что на полдороге от ручья до объекта. Значит, Ганна снова устроит сцену ревности. Ну не дура ли — по каким бабам он пойдет после работы, — весь в солидоле? Да и кран бросать под открытым небом неохота, того гляди разденут. Вон, Степанов добросался, свинтили движок. Неделю потом экскаватор заводился с помощью казинского крана. Теперь у Степанова замок на башне еще побольше, чем у самого Казина.
Собственно, движок степановский у Казина в сараюшке припрятан, еле допер.
А то свой, на кране, барахлит, а у Степанова был новый. Движок — вещь в хозяйстве нужная, скажем, воду в баньку качать. Надо только погодить, пока колонна в другое место перейдет, чтобы Степанов пропажу не признал. Сам-то Степанов не из Подсосонья, на работу развозкой приезжает и после окончания работ в этих краях никак появиться не сможет.
Одна беда, поживившись в чужом хозяйстве, Казин потерял покой. Все время казалось, что теперь Степанов или кто еще спилит замок на башне и обчистит кран. А там добра — выше головы, одна электрическая часть чего стоит, это тебе не трактор, где двигатель да два фрикциона. Скорей бы уж гикнулось АО «Дубрава» и можно было уйти из этих нехороших мест.
За леском еще раз гулко бахнуло, и вроде даже дым показался. Казин потер лоб, соображая. Степанов отсюда далеко и после работы пойдет напрямую через лес, чтобы перехватить развозку возле Мелетиц. Казинские подсобники — Леха и Воха сорвались с объекта, едва узнали, что Казин поедет выручать завязший трактор. Они уже небось в Мелетицах поллитру давят. Неужто и впрямь кучи догорают?
Жечь кучи для российского мелиоратора особая песня. Зимой, когда работы мало, и ПМК избавляется от сезонников, механизаторы заняты сведением на будущих объектах кустарника. Ломкие по зимнему времени кусты сгребают тракторными щитами в огромнейшие кучи, а весной, когда стает снег и кучи слегка просохнут — поджигают. И начинает над бывшими перелесками погромыхивать эхо прошедшей войны.
Вместе с ивовым кустарником и ольховыми стволами оказывается в кучах масса камней, земли и старого железа. Раскалившись от огня, звонко лопаются миниатюрные, похожие на карикатурные бомбочки, мины от ротных минометов, солидно гамкают тяжелые мины, бабахают трехдюймовые снаряды. Разумеется, основная масса этих боеприпасов попадает в кучи не случайно, а бывает подброшена самими механизаторами. Это теперь старые снаряды можно выгодно продать киллерам и чернозадым террористам, а прежде от них одни неприятности были. Не саперов же вызывать ради десятка батальонных мин, да и не приедут саперы из-за такого пустяка. А катать по взрывчатке на тракторах тоже не с руки. А тут — и польза, и развлечение разом. Главное — не соваться близко к горящим кучам. Иная неделю тлеть будет, прежде чем долбанет в ее недрах заветный боеприпас.
Встречались порой на полях прошлых боев и более неприятные подарки.
Хорошо, если случится наехать на противопехотную мину, она в худшем случае траки порвет, а то и вовсе ничего не будет. А если противотанковая попадется?
Тогда молись реабилитированному Христу, чтобы дурной случай, приведший тебя сюда, тем же дуриком позволил уцелеть.
Казин за без малого тридцать лет работы ни разу на противотанковую мину не наступал, а вот Степанов за то же время попадался четырежды. Оно, впрочем, и понятно — экскаватор всегда первым идет. Всякий раз осколки уходили в ходовую часть, калеча технику, но не трогая водилу. Степанов при этом каждый раз составлял акт о несчастном случае на производстве, мчал в травму, где фиксировал контузию, после чего получал не только новый экскаватор, но и порядочную страховку. Казину иногда завидно было, хотя мин он по-прежнему не искал. Везет Степанову, что четыре раза левой гусеницей на мину наезжал, а если бы правой? Тогда прямо под сиденьем рванет — и скидывайтесь, ребята, на венок.
Случаи такие бывали.
Конечно, когда Казину попадались немецкие блины, он их подбирал. Советских противотанковых мин на полях уже не осталось, они монтировались в деревянных патефонных ящиках и давно погнили, а вот гитлеровские — в дюрале. Если вывинтить взрыватель, то под ним смазка — солидол, прозрачный, как вазелин.
Наши и сейчас такого делать не умеют. Швейную машинку им хорошо смазывать.
Случай, когда Степанов пятый раз получил страховку, был памятен не только мелиораторам, но и половине района. Тогда экскаватор выворотил из земли двухсоткилограммовую чушку для дальнобойного орудия, из каких фрицы били по городу с Вороньей горы. Сбежались механизаторы, погалдели и решили отправить подарок в ближайшую кучу, которая к тому времени разгорелась в самую пору.
Снарядище закантовали в ковш, и Степанов поехал. Вывалил груз в самое пекло и начал было отъезжать. Отъехал всего ничего, когда снаряд сработал.
Мужики потом гадали, с чего бы такое могло быть. Этакой громаде, всяко дело, час надо раскаляться. Сошлись на том, что как раз в ту пору рванул в куче какой-то шальной снарядишко, а от него сдетонировал и большой. Степанова вновь спасла механическая часть, хотя на этот раз его контузило серьезно, и голова у экскаваторщика тряслась, наверное, с полгода. А головешки, раскиданные взрывом, летели на три версты, до самых Бегуниц. Рассказывали, что обугленное бревно упало во дворе поселковой бани и было в тот же день распилено на дрова. Илюха даже врал, что директор бани назавтра приказал, чтобы мелиораторов пускали в баню бесплатно, хотя пятница — женский день.
По всему району пользовался тогда успехом садюжный стишок:
Голые бабы по небу летят, В баню попал реактивный снаряд.
Казин со вкусом повторил двустишие, благо что рев дизеля не позволял слышать даже себя самого. Затем он наклонился вперед, принялся зачем-то протирать боковое стекло, потом произнес:
— Оп твою так!
Казин увидел муровину.
Глава 3
РУБЛЬ ПЕРЕВОЗ
Хакицветный пришелец судорожно дергался, явно не умея совладать с вывороченной на бровку раскисшей глиной. Чем-то он напоминал Казину месячного цуцика, принесенного недавно взамен издохшего цепного кобеля Андропа. Учуяв не выветрившийся запах серьезного пса, цуцик задрожал и со страху наделал лужу.
Сейчас точно так же дрожал пассажир муровины. Это зрелище слегка успокоило Казина, у которого самого отчего-то неприятно тянуло внизу живота. Однако, преодолев спазм, Казин выбрался на гусеницу и сказал строго:
— Ты, парень, того… у меня с геометрией всегда плохо было, поэтому пифагоровы штаны я тебе рисовать не буду. Сам рисуй, если что…
— Какие штаны?… — просвиристел инопланетчик. — Выньми меня отсюда, я не хочу тут…
