Вторым поразившим его открытием стало то, что, хотя он и лежал на земле в грязной канаве, с раскроенной головой, из которой текла кровь, заливавшая лицо, а тот самый нож был занесен над ним, он не испытал страха перед смертью. У него лишь возникло ощущение, будто в его сознании распахнулась дверь, ведущая к голубому живому камню, а за ней его ждало сияющее будущее, открытое и прекрасное, и он мог совершенно спокойно идти к нему, забыв об ответственности, возложенной на него Нострадамусом.
И последним сюрпризом стало то, что нож так и не поразил его. Пока Оуэн заглядывал в будущее и пытался привести в порядок свои мысли, чья-то рука схватила его за плечо и заставила сесть.
— Какая поразительная вещь, не так ли, сеньор Оуэн? На меня напали головорезы в моем родном городе, и единственным во всей Севилье, кто пришел ко мне на помощь, оказался подвыпивший, воняющий рыбой врач-англичанин.
Покрытое синяками и перепачканное кровью лицо Фернандеса де Агилара смотрело, ухмыляясь, на Оуэна. Одной рукой испанец помог ему подняться на ноги, другая безжизненно висела вдоль тела, повернутая под неестественным углом. Кровь стекала из его запястья и капала на землю.
Оуэн выплюнул свою собственную кровь на камни у себя под ногами и сквозь распухшие губы проговорил:
— Вам нужно срочно вправить руку.
— Нужно. А врачу такое по силам?
— Да, я могу это сделать.
Он послал безмолвную благодарность Нострадамусу за преподанные уроки.
Испанец был возбужден, как это бывает с мужчинами, оказавшимися в трудном положении и победившими. Однако его глаза оставались спокойными, а сам он уже не выглядел самовлюбленным хлыщом, с которым Седрик Оуэн встречался днем.
— Если вы сумеете мне помочь, возможно, позже мы пересмотрим наш утренний разговор. Вполне вероятно, ваша королева вовсе не мерзкое отродье сластолюбивого борова, коей я ее считал, а на «Авроре» отыщется место для врача, который умеет вправлять кости, а также сможет сказать, когда Луна будет находиться в противоположной фазе к воинственной звезде. Мы отплываем через две недели. Насколько я понимаю, теперь моя очередь платить за вино?
ГЛАВА 7
На борту «Авроры», третьего корабля конвоя короля Испании под управлением Фернандеса де Агилара, Атлантический океан, курс на запад
Сентябрь 1556 года
Рассчитывая точку Фортуны ночным методом, он понял, что она перешла из созвездия Козерога в созвездие Водолея и находится в квадрате с неблагоприятно расположенными Венерой и Сатурном. Соответственно, с неба лил бесконечный дождь, а рыба не клевала. Седрик Оуэн сидел на корме корабля, свесив ноги за борт, держал в руке бесполезную удочку, страдал от морской болезни и отчаянно себя жалел, когда его нашел Фернандес де Агилар.
Дождь, который тихо и настойчиво стучал по палубе, был недостаточно сильным, чтобы прогнать Оуэна внутрь, но промочил насквозь шерстяной костюм, и вскоре ткань начала натирать ему кожу во всех местах.
Теперь он уже не так страдал от морской болезни, чтобы оставаться в своей каюте, как это было в первые десять дней путешествия. Во время своего начального обучения медицине он дважды плавал на кораблях во Францию и Испанию и считал себя закаленным путешественником, но, когда они вышли в открытый океан, направившись к юго-западу от Севильи, он впал в полубессознательное состояние и его так часто тошнило, что Фернандес де Агилар пригрозил, что покинет конвой и повернет «Аврору» назад, а затем высадит врача в ближайшем порту, чтобы он выблевал все свои внутренности и не умер на палубе.
Оуэн умолял его не делать этого, частично потому, что гордость не позволяла ему повернуть назад, но главным образом из-за того, что голубой камень еще никогда не был так счастлив. Он оставался спокойным в глубине его сознания, излучал удовлетворение, точно любовник, получивший бесценный дар, и Оуэн не мог лишить его радости ради такой тривиальной вещи, как свои собственные неудобства.
Таким образом, он остался и умудрился выпить невероятное количество пресной воды, чтобы помешать солям своего тела поглотить ртуть и серу, и в это, десятое утро пути выбрался из каюты и с опаской уселся на корме «Авроры», свесив ноги в сапогах за борт и держа в руках длинную удочку. Он терпеливо дожидался, когда верткие блестящие рыбы, плавающие близко к поверхности воды, схватят наживку из вяленой говядины, но, похоже, они не собирались на нее клевать.
Де Агилар, будучи капитаном корабля, совсем не страдал от морской болезни и не намеревался страдать от нее в будущем. Чувствуя себя совершенно комфортно, он поставил локти на перила и смотрел вдоль длинного серебристого хвоста вспененной воды, стелющегося за кораблем, одновременно демонстрируя свой идеальный профиль.
Оуэн решил, что он скорее из романской расы, чем испанец, молодой, энергичный, сильный, ему не хватало, пожалуй, только бороды, чтобы выглядеть более авторитетно. Длинные густые волосы окутывали его плечи влажными прядями. Серые глаза оттенялись густыми, как у девушки, ресницами. Даже промокший до нитки, капитан умудрялся выглядеть великолепно. Определенному типу людей он показался бы красивым.
Оуэн встречался с подобными людьми в Кембридже, но лишь издалека и старался их избегать. Усмехнувшись мысленно возникшей вдруг ассоциации, он попытался представить себе, кто из команды стал бы так смотреть на капитана, и осмелился бы кто-нибудь из них предпринять по этому поводу какие-то шаги, и как повел бы себя де Агилар.
— Теперь, когда вам стало лучше, ходите босиком, так легче передвигаться по палубе, — произнес де Агилар.
Его слова оказались для Оуэна столь неожиданными, что ему потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что они обращены к нему.
— А как насчет вас? — сдержанно поинтересовался он.
— Панталоны и сапоги — это наказание, которое должны нести капитан и первый помощник. Но для тех, кого не ограничивают рамки чина, в них нет никакой необходимости. Вас подобные вещи не касаются. Если вы расстанетесь с обувью и курткой, прочих деталей вашего коричневого костюма хватит на все случаи жизни: они согреют, когда станет холодно, быстро высохнут, если намокнут, и вам не будет жарко. Нужно только время от времени менять рубашку, и все будут думать, что вы одеваетесь просто роскошно. Таким образом вы не потеряете своего достоинства.
— Понятно.
Они погрузились в неловкое молчание.
Де Агилар задумчиво смотрел на море и три корабля конвоя, которые были достаточно далеко, но оставались в поле зрения.
— Вам еще не доводилось бывать в долгом морском путешествии?
— Нет.
Оуэн собирался закрепить удочку и снять веревку, которой был обвязан, когда что-то большое схватило его наживку и надежно зацепилось за крючок.
Он бы выпустил удочку, но поскольку одолжил ее, то не хотел, чтобы корабельный юнга Доминик ее лишился. Он мог просто сидеть и смотреть, как рыба бьется в волнах, но в его представлениях об устройстве мира существовали определенные уровни глупости, до которых он не позволял себе опускаться. Ругаясь, он принялся тянуть на себя добычу, медленно перебирая руками, в ужасе ожидая момента, когда ему придется вступить в весьма неизящную схватку с рыбой, чтобы затащить ее на борт.
