— Ничего, кроме того, что уже слышал, — бойню непонятным образом спровоцировал я.
— Значит, либо Волчник неправильно поняла, либо пленный наврал ей с три короба.
— И случайно приплел меня?
Что ответить на это, я не знала.
Мы умылись, оделись и перебросились в сад «Лентяя». Я старательно изображала спокойствие, хотя ум без перерыва просчитывал возможности. Как Лихнис мог спровоцировать бойню, если он безнадежно опаздывал на сбор?
Если только не дал повода во время прошлой встречи… Другими словами — повод в нитях Лихниса. Но в таком случае мы имеем дело с шайкой, которая строила дьявольский план на протяжении целого цикла. Так долго некоторые цивилизации не живут. Мерзкие злодеи терпеливее удавов.
— Любое объяснение упирается в Вигильность, — проговорила я.
Лихнис как раз открывал калитку в каменной стене, окружающей сад.
— При чем здесь Вигильность?
— Сам подумай. Не загляни ты в прошлом цикле на Вигильность, тебе не навязали бы доктора Менинкса. Если бы не доктор Менинкс, мы не вернулись бы в тот сектор рукава Щита — Южного Креста, не повстречали бы ни кентавров, ни Атешгу и на сбор не опоздали бы.
— И не спасли бы Геспера. Он так и томился бы в плену у Атешги.
— Понимаешь, к чему я клоню?
— Не понимаю, как это связано с заявлением Волчник.
— Может, и никак, но, если посещение Вигильности вызвало столько перемен, вдруг оно привело к чему-то еще? Цикл назад оно было основой твоей нити. Что, если в твоих воспоминаниях есть эпизод, кого-то сильно возмутивший?
— Какой еще эпизод?
Порой Лихнис доводит меня до бешенства.
— Понятия не имею. Но раз других объяснений пока нет, может, задумаемся над этим?
— Тогда нужно перемотать мою нить назад, — отозвался Лихнис, словно считал это колоссально сложным.
Больше всего на корабле Лихниса я любила именно сад. Мы миновали калитку в обвитой плющом стене и зашагали через луг по тропке, петляющей между статуями, солнечными часами, водяными часами, ветряными курантами, брызжущими пеной фонтанами и движущимися скульптурными группами, к участку в кольце деревьев. Посредине находился летний домик, деревянный, с конической крышей. Окружал его ров с водой, соединенный с прудом. Через ров перекинулся красный мостик в китайском стиле.
В безоблачном небе над садом растворилась молочная голубизна сотен тысяч планет. Сад никогда не менялся, тепло солнечного полудня было вечным. Есть звезды, которых не существовало, когда он закладывался. Есть звезды, которые светили тогда, а сейчас стали мертвым газом, несущимся во мрак. Бесчисленные цивилизации поднимались, расправляли крылья, именовали себя властителями всего сущего, а в результате оказывались на задворках истории.
Волчник и Аконит ждали нас в доме. Они сидели на скамье, между ними стоял поднос с едой и бутылкой вина.
— Здравствуй, Портулак! — сказали они чуть ли не хором при моем появлении.
Лихнис вошел следом.
— Очень рада, что вы оба спаслись, — проговорила я.
— А мы спаслись? — спросила Волчник, обращаясь к Лихнису. У нее были короткие волосы цвета выгоревшей соломы и полупрозрачная кожа с россыпью медовых веснушек на щеках.
— Трудно сказать, — ответил Лихнис. — От врагов мы оторвались, но с облегчением я вздохну, лишь когда от этой системы останется одно воспоминание.
— Хочу спросить, — начал Аконит, хлебнув из бокала. Не шаттерлинг, а воплощение эпатажа — высокий, смуглый, с проседью в бороде и целой гроздью звенящих колец в одном ухе. — От других ничего не слышно? А то мы спаслись, но вещать на все облако не рискнули.
— Если кто и уцелел, то сигналов не подавал, — проговорил Лихнис. — Прости, что не могу порадовать.
— Ну, братец, ты не виноват.
— Нам известно, что выжил Овсяница, — вмешалась я, села на другую скамью и подтянула колени к груди. — Мы получили его сообщение. Овсяница отговаривал нас сюда лететь, но мы рискнули.
Волчник глянула сперва на Аконита, потом на меня:
— Получается, вы не в курсе…
— Овсяница погиб, — сказал Аконит. — Уцелевшие шаттерлинги выбрались из системы сбора, а он остался и, боюсь, отправил сообщение незадолго до этого.
Новость буквально раздавила меня. Я-то считала, что Овсяница жив, иначе как он послал сигнал?
— Что случилось? — спросила я. — Двигатель отказал?
Волчник сокрушенно покачала головой:
— Отвлекал нападавших. При желании мог спастись, но посчитал, что Линия важнее.
— А я плохо о нем думала… — посетовала я.
— Не ты одна, — пристыженно потупился Лихнис.
— Только сырость не разводите! — осадил нас Аконит. — Мы выжили, значит есть кому вспомнить Овсяницу, покрыть его имя славой — и так далее. В лепешку расшибемся, чтобы чувак мог нами гордиться, верно, братан? — Аконит ободряюще толкнул Лихниса.
— Угу, — буркнул тот.
Волчник подлила себе вина. За окном все так же пели птицы, во рву шумел камыш.
— Так вас только двое? — уточнила я.
— Нет, мы не вдвоем в бессознанку погрузились, — отозвался Аконит. — Есть еще Люцерна, Донник и Маун, они сейчас дрыхнут, ну и пленные.
— Вам что-нибудь нужно? — спросил Лихнис, потянувшись за гроздью винограда. — Медицинская помощь — и так далее?
Наши гости переглянулись.
— Мы с Аконитом чувствуем себя хорошо, — ответила Волчник. — Было тяжело, но корабль о нас заботился. Если бы начались проблемы с питанием или жизнеобеспечением, кому-то пришлось бы погрузиться в долговременную латентность. К счастью, до этого не дошло.
— Вы бодрствуете с начала бойни? — спросила я.
Волчник покачала головой:
— Нет, без латентности мы бы свихнулись от напряжения, поэтому велели кораблю разбудить одного из нас или обоих, если случится что-то необычное. Бодрствовать могла Люцерна или другие двое, но выпало нам.
— Возможно, такой разговор не ко времени, — начал Лихнис, — но гомункулярное оружие могло попасть на планету сбора только спрятанным.
— В корабле шаттерлинга? — уточнил Аконит.
— Неприятно об этом думать, но…
— Ты прав. Три пушки и «Плюющаяся кобра» прилетели на кораблях Шафрана, Скабиозы и Вики. Но эти трое ни при чем. Их корабли захватили, протоколы Линии взломали. — Аконит смотрел на Лихниса, словно других объяснений и существовать не могло, словно считал иные варианты вселенской глупостью. — Соучастниками они быть не могли, если ты к этому клонишь.
— Сейчас не стоит исключать ничего, — заметил Лихнис.
Волчник шумно втянула воздух:
