— Все-таки на такое способен? — закончил за нее Медекис и кивнул, хотя она, отвернувшись, продолжала смотреть в другую сторону. — Никто не думал, Кейт.
— Но тогда почему? Почему корпорация довела ситуацию до такого? — упрямо заправив волосы за ухо, Кейт подняла на Медекиса глаза, в которых заблестели слезы. — Сотни людей отправлены в мясорубку, и ради чего — чтобы спровоцировать одного-единственного человека, который всего-навсего хотел вернуть семью?
— Всего-навсего? — невесело усмехнулся Медекис. — Вы бы слышали сейчас себя, Кейт. Он террорист, хладнокровный убийца. Опомнитесь. Вы же сами не хуже меня прекрасно осознаете, что наша работа не может не оставлять после себя следы, словно круги на воде, остающиеся от упавшего камня. Такие правила игры. Не мы их придумали, и не нам их менять.
— Не говорите так, — не хотела уступать девушка, продолжая гнуть свою линию и защищать человека, которого по большому счету не знала. Но ей было необходимо что-то говорить, хоть как-то сопротивляться, пусть даже и на словах. Важно было ощущать себя самостоятельным человеком, способным на право выбора, а не послушной безвольной марионеткой на службе у могущественных кукловодов. — Его спровоцировали, вынудили.
— Отнюдь. История с семьей Гринвуда не шла вразрез с интересами корпорации, пока он не обезумел и не стал убивать всех подряд. Пункт шесть-два-четыре, параграф три: стараться вмешиваться только в крайнем случае и без надобности не вводить какие-либо законы, противоречащие законам природы, — дабы не порождать преступления, чтобы потом их наказывать, — по памяти процитировал Медекис. — Никакого эгоизма и злоупотребления служебным положением в личных целях, Кейт. Там, если помните, еще двенадцать пунктов — так вот Гринвуд нарушил их все!
— Да, конечно. Я предпочитаю, чтобы меня помнили по тем делам, которые я совершила для других, а не по тем, что другие совершили ради меня. Я помню присягу корпорации, Дин. Я только хочу понять, почему ему не позволили вернуть все назад, — повысив голос, упрямо гнула свое девушка и сжала кулаки, почувствовав, как ногти впились в ладони. — Ведь это же так просто.
Медекис со своего места следил за поникшей фигурой девушки. Казалось, что его новая знакомая вот-вот расплачется. Дин едва удержался, чтобы не подойти и не обнять собеседницу за хрупкие плечи. Сказать что-нибудь ласковое, успокоить. И почему на эту дерьмовую работу вечно попадают такие хорошенькие? Медекис скосил глаза в угол комнаты, где подмигивала индикатором компактная камера наблюдения. Треклятая субординация и обязательная дистанция между агентами. Несколькими резкими движениями он вытряс из стоящей на столе баночки зубочистку и, сунув в угол рта, стал мусолить ее зубами, терпеливо дожидаясь, пока буря внутри девушки не уляжется.
— Извините, Дин, — наконец, устало закрыв глаза, Кейт приложила ладонь к болезненно горящему лбу. — Вы тут отвлекаетесь, возитесь со мной, тратите свое время. А я… Не знаю, что на меня нашло. Я не должна была всего этого говорить. Видимо, это усталость, перемещение. Я чуть не умерла, а сейчас жива и на теле нет ни единой царапины. И тот пожилой человек, который встретил меня в этом месте. На скамейке у обрыва. У него была трость с песочными часами, я запомнила… Он обещал рассказать о моих настоящих родителях, а это что же тогда получается — что вся моя прошлая жизнь обман? — Она сбилась, помолчала и совсем-совсем тихо, так что Медекис едва расслышал, закончила: — Я совсем, совсем ничего не понимаю, Дин. Верите, нет? Это все словно какой-то сон, горячечный бред, от которого никак не проснешься.
— Сейчас вы слишком возбуждены и вдобавок устали. Возьмите себя в руки и перестаньте уже обвинять себя во всех смертных грехах, Кейт, — спрыгнув со стола, Медекис подошел к креслу и присел на корточки рядом с девушкой. — А Гринвуд, мы еще вернемся к нему, обещаю. Посмотрите на меня — в случившемся нет вашей вины, слышите? Вы должны понять это и сказать самой себе. Вы понимаете меня, Кейт?
— Я попробую, — тихо ответила девушка, глядя на него. — Но если не я, тогда кто?
— Выбросьте это сейчас из головы Кейт. У нас с вами еще будет более чем серьезный разговор, можете быть уверены. Вам будет предложено сделать выбор, и то, каким он будет, зависит только от вас самой. Но не вываливать же все на вас за один присест. Отдохните пару деньков, набирайтесь сил. Они вам очень скоро понадобятся. Наступают тяжелые времена не только для нас. Только люди, к счастью или несчастью, пока ни о чем не догадываются. Но грядет война, Кейт. И поэтому каждый сотрудник у нас на счету. А уж такие кадры, как вы, вообще на вес золота.
— Перестаньте, Дин. — Кейт со смешанным ощущением почувствовала, что краснеет. — А то у меня сложится впечатление, что вы меня куда-то вербуете. К чему эти комплименты?
— Может быть, но об этом потом. Пара деньков у нас еще есть, — неопределенно ответил Медекис и поднялся на шум, донесшийся из-за открывшейся двери. — Бинго! А вот и наш чай!
Сопровождаемый его возгласом, в кабинет заехал миниатюрный робот в виде десертного столика, с расставленными на нем чашками, чайником и корзинкой с печеньем.
— Чуть не забыл. Держите на первое время, пока не освоитесь, — с этими словами Медекис протянул Кейт прозрачную пластиковую карту-чип, размером с простую кредитку. — Путеводитель по здешним окрестностям, так будет легче запомнить. А если будет лень, просто вставьте ее в робота-спутника, и он устроит для вас экскурсию.
— Спасибо, Дин.
— А теперь пейте, пока не остыл, — с этими словами начальник службы безопасности аккуратно разлил по чашкам густой дымящийся чай.
Даже когда за ней мягко прикрылась дверь в кабинет Медекиса и Кейт вновь оказалась в одном из многочисленных коридоров, девушка некоторое время постояла на месте, пытаясь собраться с мыслями. Ей действительно требовалось время, чтобы разложить полученную информацию по полочкам и разобраться в собственных чувствах.
Глава вторая
Вот наши солдаты стоят по всему миру,
Ждут, выстроившись в линию,
Готовые услышать боевой клич.
Все в сборе здесь, победа близка.
Звук наполнит зал, делая всех нас сильнее.
Мы в одиночку бьемся за металл, это правда.
У нас есть право жить битвой, мы здесь для всех вас
Теперь, клянемся, что кровь на вашей стали
Не высохнет никогда.
Стоим и бьемся вместе под металлическими небесами.
Братья, повсюду
Поднимите свои руки в воздух.
Мы воины, воины мира,
Словно гром с неба.
Мы поклялись сражаться и умереть.
Мы воины, воины мира.
Многие выступают против нас, но им никогда не победить.
Мы обещали вернуться, и вот мы здесь вновь,
Чтобы принести им всем разрушение, страдание и боль.
Мы — молот Богов, мы — гром, ветер и дождь.
Вот они ждут в страхе с мечами в слабых руках.
