– Таких, как мы?
– В общем, да. Другое дело, что тогда их популяция была невелика. Но суть ты уловила верно. Причем первая жертва всегда обезглавливалась, а голова выставлялась потенциальным жертвам напоказ. Вроде как объявление войны.
– Но зачем? – Марна всплеснула руками. – Какая в этом необходимость, смысл, логика?
– Не знаю. Может быть своеобразный кодекс чести…
– Глупость, какая…
– Согласен, – улыбнулся Кэр. – Им бы хватать и рвать, раз уж заманили в ловушку. Ан, нет. Кстати свои жертвы они убивают не всегда. Не всегда сразу. Иногда утаскивают с собой. Еще живые.
– А это зачем?
– Может быть впрок – вроде как свежее мясо.
Марну передернуло от омерзения.
– Может быть для развлечения… Если предположить у них наличие разума. Пусть звероподобного, но все же более развитого.
Марна молчала. Сколь невероятными казались слова Кэра, но они заронили в ее сердце сомнение. Одно дело знать, что близкие тебе люди погибли, пусть и болезненно, но быстро. И совсем другое – если они попали в лапы полуразумных существ, неизвестно на что способных.
– Что, не понравилась сказка?
– Нет, – покачала головой Марна. – Мы могли им помочь?
– Ты сама все видела. Сама знаешь ответ.
Она знала, но от этого не становилось легче…
Глава пятая
Впервые за время знакомства с Хилки Дезире видела его уставшим. Старик был бледен и изможден. Если раньше в его глазах жила искра, то теперь она потухла, а лицо приобрело желтоватый оттенок. Он походил на сухую мумию, неведомо как вставшую на ноги. Вернее сказать – с трудом севшую и облокотившуюся об угол разрушенного дома. Никто его не трогал. Все понимали, что если бы не он, то прошедшая ночь могла обернуться куда большими потерями.
Во время прорыва община потеряла еще несколько человек и теперь ее численность сравнялась с чертовой дюжиной. Тринадцать уставших, плохо выспавшихся беглецов. У них почти кончились боеприпасы. Некоторые, стараясь максимально облегчить себе отступление, остались без еды и смены одежды.
– Смотри, что я нашла, – Ани протянула Дезире поблескивающий в лучах восходящего солнца предмет.
– Что это?
– Не знаю, он выпал из сумки дедушки.
– У Хилки?
– Да. А почему он говорит с хорьком? Хорьки ведь не разговаривают.
– Подожди… – девушка взяла в руки находку Ани. Это было нечто вроде хорошо отшлифованного металлического жезла с закругленными торцами. Никаких украшений или выступов, никаких надписей или опознавательных знаков – цельная зеркальная поверхность. – Ничего себе…
– Я знала, что тебе понравится, тетя Дезире, – заулыбалась девочка. – Это волшебная палочка. Правда? Мне про нее мама рассказ… – оборвав фразу на полуслове, Ани замолчала.
Дезире заметила, как подбородок малышки начинает дрожать, а глаза наполняются слезами.
– Иди ко мне, солнышко.
Девочка уткнулась ей в плечо, заплакала.
– Знаешь, не называй меня тетей. Хорошо? – Дезире гладила ее по волосам. – Ты мне за эти дни сестренкой стала. Самой родной.
Ани подняла заплаканные глаза.
– Хорошо, – прошептала она.
Спустя несколько минут они вдвоем крались к Хилки. Старик сидел, держа на руках своего пушистого любимца и о чем-то с ним беседуя. Рюкзак одиноко лежал поодаль. Судя по всему, пропажа до сих пор не была обнаружена.
Дезире приложила палец к губам, призывая Ани вести себя тихо. Девочка кивнула с самым серьезным видом. Она сейчас походила на маленького шпиона – сосредоточенного на выполнении поставленной задачи. Дезире мысленно похвалила себя за то, что сумела отвлечь малышку от грустных воспоминаний. Этим она убивала двух зайцев: не давала Ани раскиснуть и возвращала Хилки его имущество. Но возвращала не просто, а с намерением разузнать о странном предмете.
Приближались заговорщицы к старику так, чтобы он их не заметил. Когда до сидящего оставалось всего несколько шагов, Дезире прицелилась и метнула предусмотрительно захваченный с собой камень. Описав плавную дугу, снаряд упал в полуметре перед ногами Хилки. Старик встрепенулся, с кряхтением поднялся, направился к камню. Дезире даже стало его жалко, но отступать было поздно.
Стоило Хилки наклониться, как девушка выскочила из-за укрытия и метнулась к рюкзаку. Шнуровка на нем была распущена, но Дезире не стала прятать предмет внутрь, а небрежно положила рядом. Со стороны могло показаться, что он попросту выскользнул, а потом откатился в сторону.
– Ой! – воскликнула она. – Хилки, у тебя здесь что-то выпало! Смотри!
Старик обернулся. В его взгляде читалось непонимание, которое, впрочем, вскоре исчезло, сменившись прежней усталостью.
– Хилки и Браксус рады видеть красивую девочку, – проговорил он. – Ну-ка, а кто там у нас прячется? А ну выходи, покажись. Да.
Ани, потупив взор и с каждым мгновением краснея все больше, показалась из-за кустов можжевельника.
– А, это смелая маленькая девочка. Помню, помню. Пушистик просил передать, что никогда еще не видел такой умной и смелой девочки.
– Хорьки не разговаривают, – все еще смотря себе под ноги, сказала Ани.
– Конечно, не разговаривают. Но Пушистик – он необычный. Да! Он волшебный…
– Как это?
– Это очень длинная история, смелая девочка. Если хочешь, я расскажу ее. Но не сейчас, а вечером.
– Очень хочу! – Ани широко улыбнулась.
– Вот и хорошо. А теперь нам всем надо собираться.
– Хилки, подожди, – окликнула его Дезире. – Всего минуту. Что это? – она указала на блестящий предмет.
Старик пожевал губами, поморщился.
– Это очень ценное. Нельзя никому показывать. Вы никому не говорите, что видели это.
– Но что – это?
– Хилки не знает, – он развел руками. – Браксус говорит, что Хилки должен хранить эту вещь, что она обязательно пригодится. Хилки слушает Пушистика и потому хранит.
Дезире вздохнула. Она чувствовала полное разочарование, но все равно не могла сердиться на безумного старика. Даже, несмотря на небылицы с хорьком, он заслуживал уважения.
– Спасибо, Хилки, – сказала она, как можно более искренне. – Ани, пойдем. Не будем мешаться.
* * *
Теперь они старались держаться от городов на почтительном расстоянии. Спасение прошлой ночью казалось чем-то нереальным. Оно и возможным-то стало, скорее всего, потому, что сработала подготовленная геерами ловушка. Не попадись в нее та пятерка, о которой потом рассказала Дезире, погоня продолжалась бы до самого утра. А вернее – до того момента, когда бы беглецы выбились из сил или попросту не смогли больше противостоять сумасшедшему натиску. И случилось бы это значительно раньше рассвета. Несчастные, провалившиеся в яму, стали своего рода отступной платой за жизни остальных.
