— Даже не знаю, — промямлил я. — Еще не успел разобраться. Конечно, иногда мне пишется легко, а иногда… ну, не очень.
— Поверьте, все обстоит совершенно иначе… — проворковала она. — С живыми и мертвыми тоже… Некоторые живые на самом деле мертвы… А мертвые — живы.
— Ну хватит, Дороти, — остановил ее Джок, но не резко, а веселым любящим тоном, словно ее речи могли не напугать меня, а скорее утомить. Тем временем я пытался отогнать навязчивую картинку: весь Браддерсфорд кишит роботами, и между ними снуют по своим неведомым делам незримые улыбающиеся мертвецы. Поскольку ко всему этому примешалась мысль о моей матери, фантазия разбередила еще незажившие раны.
— Да, дорогой, — с неожиданной покорностью проговорила Дороти и умолкла, предоставив нам с Джоком беседовать о своем до конца ужина.
После еды, развалившись в креслах у камина, мы курили и болтали, а она сидела, прямая, как штык, за маленьким столиком в углу и раскладывала пасьянс. В душной, заставленной громоздкой мебелью, тускло освещенной комнате с темными углами у меня было ощущение, что мы далеко-далеко от всего мира. Браддерсфорд с его трамваями, пабами и разносчиками газет крохотной точкой мерцал где-то внизу. Старые часы неумолчно тикали, словно двигатель, уносящий нас неведомо куда. Все это было очень странно и ничуть мне не понравилось, хоть я и делал вид, что весело болтаю о всякой чепухе.
Вдруг мисс Барнистон испуганно вскрикнула. Я обернулся: она смотрела на карты так, будто гадала по ним, а вовсе не раскладывала пасьянс. Дороти виновато взглянула на брата.
— Полагаю… я должна погадать Грегори Доусону, — объявила она.
— Вряд ли он захочет, Дороти.
Она посмотрела на меня, а я сказал, что нисколько не возражаю, напротив, буду очень рад. Я помешал колоду, затем по ее просьбе снял сверху несколько карт, а Джок тем временем молча курил, глубоко погрузившись в свои мысли. Мне не впервые предсказывали судьбу, и я был относительно знаком с чепухой о пиковых королях, червовых дамах, дорогах, казенных домах и мелких неприятностях. Все это казалось мне обыкновенным салонным трюком.
Однако здесь, в отсутствие хихикающих девушек и прочих атрибутов веселья, все виделось иначе. То была не вечеринка, а сеанс гадания у великой прорицательницы мисс Барнистон. Пусть она выжила из ума, пусть она была бормочущим созданием из другого мира, но мне стало страшно и вовсе не до шуток. Я поглядывал на нее с тайным ужасом, а она смотрела на карты, и ее узкое костлявое лицо и худые руки словно бы удлинялись и уходили в перспективу. Старые часы в углу грохотали, а не тикали, унося нас в неведомую и грозную даль.
— Всюду одно и то же, — вдруг отчетливо проговорила мисс Барнистон. — Одно и то же! На кого ни гадай… Перемены, конец… Большие перемены… конец и потом снова начало. К нам текут реки крови… реки крови.
Джок не выдержал, видимо, потому что в ее голосе зазвучали пронзительные нотки.
— Не волнуйся так, Дороти. Ты мне это уже говорила, а Грегори не желает знать.
— Желает, — не глядя на меня, возразила мисс Барнистон. — И он должен знать… чтобы подготовиться… Нет, к такому не подготовишься… слишком страшные перемены… какая-то часть его души навсегда останется позади, хотя сам он будет жить… да, он будет жить… в отличие от многих других… но он изменится… потеряет веру… потеряет часть души…
Наконец я обрел дар речи:
— Вы можете сказать, что со мной произойдет? Я останусь в Браддерсфорде? А если нет, то куда поеду и что буду делать?
— Нет, не останетесь, — уверенно заявила мисс Барнистон. — Меньше чем через год вы уедете… навсегда… вас будут часто подстерегать опасности… очень часто. Но ваша жизнь переменится еще раньше… То, к чему вы привязаны, будет раздавлено и уничтожено… Близится смерть… конец любви и доверию. — Она мрачно посмотрела на брата. — Я вижу в его судьбе то же, что и в твоей, Джок. Только ему придется гораздо хуже… естественно.
— Почему «естественно»? — вырвалось у меня.
Она улыбнулась впервые за вечер:
— Потому что Джоку все нипочем. Вы ведь это знаете, не так ли?
Поскольку я в самом деле знал или по крайней мере смутно догадывался, я уставился на нее с разинутым ртом.
— Несмотря на беды и опасности, — быстро проговорила мисс Барнистон как бы в заключение привычного ритуала, — вы проживете долгую жизнь. Да, и будете много писать, хотя и не то, что думаете. Вы отправитесь на другую сторону света и заработаете там большие деньги, которые не принесут вам счастья. Утратив нечто важное, вы будете глубоко несчастны. Лишь много лет спустя вы обретете… покой… выполните свое предназначение.
Мисс Барнистон встала во весь рост, и я тоже поднялся, сообразив, что она нас покидает. Она сделала шаг вперед и положила руки мне на плечи. Вид у нее был изможденный, она вдруг превратилась в обычную женщину, и я с потрясением увидел в ее глазах слезы.
— Я все расскажу вашей маме, Грегори, — тихо произнесла она. — Очень рада нашему знакомству. Ведите себя хорошо. Мы больше никогда не увидимся… здесь.
С этими словами мисс Барнистон стремительно вышла.
Она оказалась права, мы больше не виделись, и я даже не знаю, когда и как она умерла. Воцарилось тягостное молчание, и я сел обратно в кресло. Джок все молчал, и тогда я не выдержал:
— Эти часы меня с ума сведут!
Джок ухмыльнулся:
— Правда? А мне они даже нравятся. Чем они плохи?
— Не знаю. Мне все время чудится, что тиканье уносит нас прочь.
— Такого не может быть. — Он курил медленно и с удовольствием, отчего всегда складывалось впечатление, что его табак гораздо лучше вашего, хотя в действительности ему было все равно, что курить. — Я не рассказывал тебе прежде о Дороти, потому что ты бы отнесся к ней с предубеждением, и она бы это почувствовала. Она… особенная, как ты уже понял, и иногда ведет себя еще хуже, гораздо хуже, чем сегодня. Примерно пятнадцать лет тому назад она пережила страшный удар, который навсегда… как бы повернул ее боком к остальному миру, если ты меня понимаешь. Одна Дороти долго не протянет, да и я без нее уже не могу.
— То есть ты никогда ее не покинешь?
— Здесь она без меня жить не сможет, — ответил Джок, — но, если мне придется уехать, у нее есть подруга в Ворфдейле. Возможно, мы расстанемся уже очень скоро.
Я удивился:
— А куда ты уезжаешь, Джок? Часом не жениться надумал?
Он рассмеялся:
— Нет, я никогда не женюсь. Но скоро начнется война… да, я знаю, что думают об этом Элингтоны, однако война в самом деле не за горами.
Для меня это было новостью: не сама вероятность войны, а то, что он так твердо в нее верит.
— Допустим, но ты-то здесь при чем?
— Мы все будем воевать, Грегори, все. И ты тоже. Вот что имела в виду Дороти. Может, она это почерпнула из моей головы, или я набрался от нее, или мы узнали из разных источников. Так или иначе, это правда. Примерно через год или даже раньше начнется война. — Он произнес это спокойно (Джок никогда не пытался произвести впечатление на собеседника), просто констатируя факт.
