Ледяное спокойствие разом вернулось к нему. Он возвратил динамик на подставку. Выбросил стаканчики и пакетики. Завел двигатель, подал автомобиль задним ходом. Включил подфарники и покатил к выезду из кинотеатра.
Мотель «Хайвей». Мигающую вывеску он заметил за четверть мили. На мгновение Эдди показалось, что чуть ниже он видит надпись «Свободных мест нет», и он испуганно вскрикнул. Но тут же понял, что его опасения напрасны. Все еще дрожа, он съехал с дороги, припарковался у стены административного корпуса.
Взяв себя в руки, вошел в холл, твердым шагом направился к регистрационной стойке. Ночной портье не сказал ему ни слова. Эдди заполнил регистрационную карточку, заплатил, получил ключ.
Поставил автомобиль у бунгало, отнес в комнату фотоаппарат, вышел за дверь, огляделся. Ни души. Подбежал к автомобилю, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, подхватил Джулию на руки. Под ногами хрустел гравий дорожки. Он переступил порог, в темноте добрался до кровати, опустил на нее Джулию.
Вот тут и начала реализовываться его мечта. Он запер дверь. На негнущихся ногах прошелся по комнате, сдвигая портьеры. Включил настенный обогреватель. Нащупал на стене у двери выключатель, нажал на клавишу. Включил настольные лампы, снял с них абажуры. Уронил один. Абажур покатился по ковру. Поднимать его Эдди не стал. Шагнул к кровати, на которой лежала Джулия.
Юбка задралась, обнажив бедра. Он видел верхний срез чулок, пуговки резинок, на которых они крепились к поясу. Шумно сглотнув, Эдди сел рядом. Снял с нее пальто, потом свитер. Расстегнул бюстгальтер. Груди вывалились на свободу. Эдди быстро расстегнул молнию юбки, стащил вниз.
Через несколько секунд она лежала на кровати в чем мать родила. Эдди подтянул девушку к подушкам, подложил их ей под спину. Господи, какая роскошная у нее фигура. Он закрыл глаза, по телу в который уже раз пробежала дрожь. Нет, сказал он себе. Это очень важно. Сначала сфотографируй ее, и тогда ты будешь в безопасности. Она ничего с тобой не сделает, она испугается что-либо сделать. Он поднялся, взял фотоаппарат. Снял с объектива крышку. Поймал ее в видоискатель. Заговорил.
— Открой глаза,— приказал он.
Джулия подчинилась.
У ее общежития он появился на следующее утро, около шести часов. Осторожно подкрался к окну. Он не спал всю ночь. Глаза горели, покраснев от напряжения.
Джулия лежала так, как он ее и положил. Его сердце гулко забилось. Он постучал в окно.
— Джулия.
Она что-то простонала, повернулась на бок, лицом к нему.
— Джулия.
Ее глаза приоткрылись. Еще окончательно не проснувшись, она уставилась на него.
— Кто это?
— Эдди. Пусти меня.
— Эдди?
Внезапно у нее перехватило дыхание, она сжалась в комок, и он понял, что она все вспомнила.
— Пусти меня, а не то тебе не поздоровится,— прошипел он. Опять задрожали ноги.
Джулия несколько секунд лежала не шевелясь, не отрывая взгляда от глаз Эдди. Потом встала, пошатываясь, и направилась к двери. Эдди поднялся на крыльцо в то самое мгновение, когда Джулия открыла входную дверь.
— Что тебе надо? — прошептала она. Мятая одежда, спутанные волосы.
— Пошли к тебе.
Джулия напряглась.
— Нет.
— Хорошо.— Он грубо схватил ее за руку.— Поговорим в моей машине.
Вдвоем они подошли к автомобилю. Усаживаясь рядом с ней, Эдди увидел, что она вся дрожит.
— Я включу обогреватель.
Прозвучало глупо. Он привел ее сюда, чтобы пригрозить, а не успокоить. Злясь на себя, Эдди включил двигатель, и автомобиль тронулся с места.
— Куда мы едем? — спросила Джулия.
Он не знал. Потом внезапно вспомнил о лесной дороге за городской чертой, куда по вечерам любили приезжать студенческие парочки. В этот час там, естественно, никого быть не могло. Он надавил на педаль газа. Через шестнадцать минут автомобиль стоял на обочине среди молчаливого леса. По земле стелился туман.
Джулия больше не дрожала: обогреватель чуть ли не раскалил воздух в салоне.
— Так в чем дело? — тихо спросила она.
Эдди сунул руку во внутренний карман, рывком достал фотографии, бросил ей на колени.
Джулия не издала ни звука. Уставилась на фотографии. Потом взяла их непослушными, негнущимися пальцами.
— На случай, что у тебя возникнут мысли позвонить в полицию,— сквозь зубы процедил Эдди. Скажи ей, потребовал внутренний голос. И он рассказал ей обо всем, что проделывал с ней прошлой ночью. Лицо Джулии бледнело и бледнело. Она переплела пальцы рук. Туман за окнами начал подниматься, закутывая автомобиль в молочную пелену.
— Тебе нужны деньги? — прошептала Джулия.
— Раздевайся,— ответил Эдди. Это не мой голос, подумал он. Очень уж зловещий, просто нечеловеческий.
Джулия всхлипнула, и Эдди ослепила мощная вспышка ярости. Его рука, словно по собственной воле, взметнулась вверх, чтобы ударить Джулию по лицу. Он почувствовал укол боли: зубы содрали кожу на костяшках пальцев.
— Раздевайся! — В жаркой духоте салона голос прозвучал оглушающе громко. Эдди жадно схватил ртом воздух.
Джулия, плача, начала снимать одежду. Из уголка рта стекала струйка крови. Нет, не надо, услышал он внутренний голос. Не делай этого. Но руки, уже не принадлежащие ему, чужие руки, потянулись к обнаженной плоти.
Домой он вернулся в десять утра, с кровью и кожей под ногтями. Когда Эдди взглянул на пальцы, его чуть не вырвало. Дрожа всем телом, он улегся на кровать, уставился в потолок. С этим покончено, думал он. Фотографии у меня. А ее он больше никогда не увидит, новая встреча его просто погубит. И так жажда насилия, поднявшаяся из неведомых глубин подсознания, заливала мозг, не позволяла думать ни о чем другом. Он попытался заснуть, но перед его мысленным взором возникали синяки на ее прекрасном теле, царапины, следы от укусов. Эдди буквально слышал, как она кричит.
Ее он больше никогда не увидит.
Декабрь
Джулия открыла глаза и увидела крохотные тени, движущиеся на стене. Повернула голову, посмотрела в окно. Пошел снег. Его белизна напомнила ей о том утре, когда Эдди показал ей фотографии.
Фотографии. Вот что разбудило ее. Она закрыла глаза, сосредоточилась. Они горели. Джулия видела, как они и негативы горят в большом эмалированном лотке, в какой обычно наливают проявитель. Яркие языки пламени пожирали их, белая эмаль чернела от копоти.
Джулия задержала дыхание. Мысленно перенеслась в комнату, освещенную горящими фотографиями, огляделась, увидела тело, болтающееся на крюке в стенном шкафу.
