Лохлан, не разбирая дороги, побежал. Не вперед, туда, где возвышалась баррикада, из-за которой продолжали выползать обезумевшие люди, тут же попадая под град пуль. Вбок, в какой-то переулок.
Здесь тоже были люди. И везде, куда мог попасть взгляд, была кровь. Яркая, только что пролитая, темная, успевшая загустеть, засохшие бурые пятна. Двое мужчин с безумными улыбками на лицах куда-то тащили третьего. Тот вяло отбивался. С трепыхающегося тела на асфальт падали крупные капли крови. Всюду было красное, везде.
Лохлан бежал. Мимо собирающихся на битву с СБА людей, мимо дерущихся друг с другом не на жизнь, а на смерть бродяг, не поделивших снятые с трупа ботинки, мимо матери, оплакивающего своего задавленного в толпе ребенка. Лохлан бежал, пытаясь найти выход. Он должен, обязан найти то, что может остановить этот хаос. То, что должно остановить.
Странные, совершенно безумные мысли. И никаких воспоминаний. Только красное то и дело всплывало из небытия, из глубокой черноты.
Непонятное чувство вины за происходящее давило на разум Лохлана. Это он виноват, это он недоглядел, он недоделал. Зачем он ввязался в авантюру, для чего пошел?
Лохлан резко остановился. Перед ним торчала утопленная в бетон стоящего за ней здания красная коробка, полтора метра высотой. Флетт не знал, что это такое, но оно было красным, именно того цвета, который он искал. Он был уверен – это именно то, что нужно.
Створки коробки были заперты. На облупившейся красной поверхности надпись белыми буквами: «Собственность корпорации «МегаСофт»». Полная ерунда – нет в Лейте никакой корпоративной собственности. Лохлан подергал створки сильней, но они не поддавались. Что нужно сделать? Ведь приз находится внутри. Или нет?
Флетт закрыл глаза и сосредоточился на черноте, в которую погрузился. Мыслей, как процесса, не было. Ответ появился сам собой. Не воспоминание, именно ответ. Другой назвал бы его догадкой.
Дыра нашлась слева – под красной будкой была небольшая полость, скорее всего просел подмытый волной грунт. Вход в схрон был прикрыт куском бетона, но можно было и не закрывать его – кого заинтересует провал в асфальте?
Лохлан осмотрелся. Вокруг ни души. Куда все подевались?
В яме лежала небольшая металлическая коробка. Наглухо закрытая, будто запаянная. Крышка даже не пошевелилась, когда Лохлан попытался поддеть ее. На передней поверхности коробки он нашел маленький черный квадратик. На блестящей поверхности квадратика отчетливо виднелся отпечаток чьего-то пальца. Флетт вспомнил название этой штуки – сканер отпечатков пальцев.
Он приложил большой палец к сенсору. Внутри черного квадратика на мгновение вспыхнуло. И ничего не произошло. Здесь есть какой-то секрет, но его не вспомнить, даже и пытаться не стоит.
Лохлан подумал о «памяти тела». Может быть, это сработает? Главное, полностью отрешиться, не думать о пальцах.
Он зажмурился и попытался вспомнить, что он делал в Даун Тауне. Что же там произошло? Но из небытия всплывали только неоформленные образы какой-то черной книги.
Пальцы сами собой двигались, по очереди, словно выстукивая замысловатый ритм, опускались на сенсор сканера. Внутри коробки тихо стукнуло, и крышка приподнялась. Сработало.
Там лежал какой-то откровенный хлам. Скомканный листок бумаги, исписанный непонятными, наполовину расползшимися под действием влаги словами. Небольшой серый цилиндр, мягкий на ощупь; к нему приклеен клочок белой бумаги со столь же непонятной, как на смятом листе, фразой. Небольшая, сантиметра четыре в высоту, страшная фигурка, вырезанная из дерева, на шнурке. Никакого смысла и никакой связи между этими вещами не было, если не предаваться мистическим настроениям – на каждой из них была своя красная отметина: красный квадрат на цилиндре; красная галочка, выведенная от руки, на исписанном желтоватом листке; красный шнурок, на котором висела фигурка.
Лохлан переложил вещи в карман. Больше в дыре ничего не было. Флетт повернулся и быстро пошел, не глядя куда. Похоже, это был самый верный способ найти нужное направление. На память надежды не было никакой.
Очень скоро людей стало больше, все куда-то спешили. Из подворотни впереди раздавались глухие звуки ударов и громкий крик. От этого крика пробирал мороз по коже. Люди шли по улице, все слышали крики несчастного, но никто даже не оборачивался – их это не касалось. «Но ведь так нельзя, – подумал Лохлан. – Ведь там, в подворотне, может оказаться каждый, никто не застрахован. Или каждый сам за себя и другого выхода нет?»
Лохлан понял, что уже вторую минуту стоит у входа в проулок и смотрит, как трое черенков колотят беза. Откуда он здесь взялся, без брони, без оружия? Или оружие у него смогли отобрать? Скорее всего парня послали патрулировать территорию еще до начала беспорядков. Но где его напарник – даже на корпоративных территориях безы никогда не ходили поодиночке?
– Умри, сука! – истошно заорал один из черенков, избивавших беза.
Он на секунду оторвался от вяло ворочавшегося на земле человека, поискал глазами, схватил что-то, подвернувшееся под руку, и снова кинулся к безу. Размахнувшись изо всех сил, едва не завалившись назад, он опустил свое оружие. Раздался совершенно истошный вопль жертвы. Двое, что еще пинали распростертое тело, отошли и остановились в метре от беза, тяжело дыша.
То, что подобрал один из черенков, оказалось обломком тонкой металлической трубы, которой он пригвоздил свою жертву к размокшей от недавнего тумана земле, проткнув тело насквозь. Без, нанизанный на трубу, словно жук на иголку в коллекции энтомолога, скреб руками и ногами, как будто пытался вырваться, вытащить держащую его трубу, но только забрасывал себя комьями грязи. Это рефлексы, память тела. В глазах, смотрящих прямо на Лохлана, уже не читалось ни капли разума – это были глаза мертвого человека. Взгляд умирающего мира, недоеденного падальщиками мироздания.
– Зачем? – пробормотал Лохлан.
Он не смог бы объяснить, что имел в виду. Зачем черенки убили беза? И так понятно – он не такой, как эти парни, он из другого мира, который те самые падальщики мироздания старательно обходили стороной. До сегодняшнего дня. Зачем без посмотрел на него перед смертью? Странный вопрос – вряд ли умирающий думал, кого ему стоит увидеть напоследок. Вышло так, что в иной мир он унес с собой образ Лохлана. Или Флетт хотел знать, зачем умирает мир? Вот на этот вопрос, как ни странно, он знал ответ – чтобы родиться заново. Лишь полностью отформатировав диск, можно переустановить систему…
Мысли, ставшие вдруг легкими и какими-то очень правильными, прервал голос одного из черенков. Вроде того, что воткнул в спину беза трубу. Подонок, упиваясь собственной смелостью и безнаказанностью, желал новых свершений, новых подвигов.
– А тебе какое дело? – плюнув Лохлану под ноги, поинтересовался он. – Соглядатай Мортенса? А ну-ка, ребята, давайте пощупаем гада!
Остальные черенки оторвали завороженные взгляды от трупа в серой форме и повернулись к Лохлану. В их глазах читалось восхищение собственной крутостью и одновременно – откровенный животный страх.
