– Зачем мы тебе? – спросил тот.
Именно спросил. Просто, словно задал ничего не значащий вопрос, ведя светскую беседу. Не стонал, не ныл, говорил ровно и спокойно.
– С чего ты взял, что интересуешь меня?
– Тогда иди своей дорогой. А мы пойдем своей. Хорошо?
– Нет, – сказала она, но продолжала стоять, рассматривая спину четырнадцатого через прорезь прицела.
Это же так легко – надавить на спусковой крючок, потом перевести ствол немного направо и вниз, нажать еще. И идти. Своей дорогой, как сказал четырнадцатый. У нее ведь еще уйма дел. Но отчего-то палец никак не желал давить на теплый угловатый металл, спуская курок.
С шестым дело было проще – он в любом случае был не жилец. А узкоглазые, которые жили в своей занюханной деревеньке, спрятавшейся в глухом девственном лесу? Они тоже были не жильцы?
Нет, эти вообще никого не трогали. Они даже не поняли, кто и за что их убивает.
Только восемнадцатая, выпустившая вчерашним вечером с десяток пуль, никого не убила. Она не стреляла в людей, просто палец, привыкший давить на спусковой крючок, работал словно сам по себе. Отправляя пулю за пулей в сошедшее с ума небо, которое сыпало на землю сплошной поток воды, смывающий все следы человеческого безумия.
– Кто она? – восемнадцатая не уточняла, о ком спрашивает. И так понятно – кроме девки, здесь посторонних не было. Шестой не в счет, он уже никого не интересует.
– Кхайе, – ответил четырнадцатый.
– Кто? – не поняла восемнадцатая.
– Местная. Это имя. Она спасла меня, я загибался от змеиного яда. Видимо, ползучий гад успел ухватить за руку, когда я следил за Лейтенантом.
– Восьмого...
– Убил Лейтенант. Я шел чуть сзади, и меня он не заметил. Плохо помню, как добрался до деревни. Не то от яда, не то от... В голове помутилось.
Восемнадцатая вспомнила, как он выхватил нож. Если бы она выстрелила в шестого еще раз – ну, максимум два, – он, скорее всего, успел бы вонзить лезвие ей в горло. И у этого человека помутилось в голове от того, что он увидел, как Лейтенант ликвидировал свою группу? Нет, в это она ни за что не поверит.
Но убивать четырнадцатого ей почему-то очень не хотелось.
– Лег мордой в землю. Как лежал до того. Если пошевелишься, это будет твое последнее движение. Даже если яйца почесать захочешь, терпи, а то... – она усмехнулась, хотя весело не было. Просто после подобных фраз было принято смеяться. – Стрелять я умею, ты это уже видел.
– Видел, – согласился пленник и покорно лег лицом в грязную листву подстилки, сложив ладони в замок на затылке.
– Встань! – команда адресовалась к девке.
Восемнадцатая допускала, что узкоглазая не понимает по-английски и придется подкреплять слова пинками. Но девчонка мгновенно встрепенулась и ловко поднялась.
Невысокая, почти на голову ниже восемнадцатой. Все они тут – получеловеки. Глаза черные, темные настолько, что зрачок почти незаметен на фоне радужки. Немного раскосые, но не так сильно, как у поднебесников, скорее, ближе к миндалевидным. Волосы, неаккуратно остриженные на уровне плеч, тоже черные.
Одежда простая, холщовая или что-то типа того. Широкая, с треугольным вырезом под шеей и короткими рукавами рубаха навыпуск, такие же мешковатые бриджи. Ноги босые. Или нет – на ней надеты вьетнамки через палец, просто нехитрая обувь провалилась в размокший грунт.
Восемнадцатая стволом медленно подняла вверх рубашку, зацепив за подол. Под грубой застиранной материей торчали маленькие груди с темными острыми, словно рожки, сосками. Боится, вот соски и торчат. До самой шеи только голая, темная, будто от загара, кожа.
Внизу – ствол «Патанга» стянул резинку, с помощью которой на узких бедрах держались бриджи – даже белья нет. Девчонка брезгливо поморщилась, съежилась вся. Нет у нее ничего. Местная дикарка, никаких сомнений. Восемнадцатая сюда совсем не за ней, в конце концов, шла.
– Карманы выверни, – бросила она четырнадцатому.
Боец неуклюже зашевелился, стараясь опустошить карманы так, чтобы не подниматься. Молодец, понимает, что она шутить не собирается.
Восемнадцатая больно, наверное, до крови – во рту появился неприятный солоноватый привкус – прикусила губу. С шутками как-то не складывалось – в который уже раз она задавала себе вопрос, чего ради вообще возится с ними. Чем меньше свидетелей, тем крепче уверенность в завтрашнем дне. Спасибо Лейтенанту, тот постарался на славу. Но убивать тех, кто не мешает, ей совсем не хотелось.
Барахло из карманов четырнадцатого пестрым ковром рассыпалось в грязи. Ничего примечательного, обычный походный набор.
– Вытряхни рюкзак.
– Я не смогу.
– Недееспособным стал?
– Лежа – не смогу.
Точно, не сможет. Но вставать ему не надо, этот четырнадцатый – парень не промах, может и переиграть ее.
Черт, ну отчего бы его просто не пристрелить?!
– Давай, ты вытряхивай, – бросила она девчонке, которая все еще стояла справа, сжавшись и поглядывая на восемнадцатую взглядом затравленного щенка.
Перепуганные глаза смотрели, тупо моргая и просто светясь непониманием. Вот же недоразвитая страна, ничего не понимают.
– Рюкзак, – восемнадцатая кивком показала на мешок, валяющийся по соседству, – бери и вытряхивай. На землю. Вещи.
Девчонка присела, не сводя глаз с восемнадцатой, потянулась руками к рюкзаку. Пальцы у нее были тонкие и красивые. Даже если принимать во внимание короткие обгрызенные ногти.
– Да, да. Давай, вытряхивай.
Восемнадцатая задумалась, перебирая в памяти и в очень урезанном словаре, загруженном в ее «балалайку», бирманские слова. Наконец остановилась на слове, обозначающем «достать».
Девчонка кивнула и медленно, видимо, боясь сделать что-то не то, стала доставать из мешка вещи. Восемнадцатая легонько пнула ее в бок, после чего узкоглазая зашевелилась живее.
В рюкзаке тоже ничего интересного не нашлось. Может, будь восемнадцатая извращенкой, она бы нашла удовольствие в рассматривании грязного и заношенного тряпья четырнадцатого. А так...
Женщина зацепила ботинком лежащий в грязи автомат четырнадцатого, оттащила его немного подальше, насколько позволяла густая растительность, прущая со всех сторон, и наклонилась к оружию. Отстегнутый магазин полетел в кусты, руки, когда-то знававшие и лучший маникюр, чем темные полулуния грязи под обломанными ногтями, попытались запустить затвор, выгнав последний патрон. Затвор тихонько зажужжал приводом и заглох, так и не расставшись с патроном.
– Можешь не напрягаться, его заклинило! – крикнул хозяин «Патанга».
– Ладно, с затвором сам разберешься. Ты парень умелый, как я посмотрю.
С этими словами восемнадцатая повернулась и, шагая настолько быстро, насколько позволяла густая растительность, исчезла в зелени леса.
