– Несомненно. Не прячься надежней, чем это необходимо.
Фа улыбнулся – умный мальчик.
– Отправлять в Африку экспедицию бессмысленно.
Хэ кивнул. Это было понятно даже ребенку. Любую диверсионную группу вычислят на подступах. Захват ничего не решит – сама лаборатория никому не нужна. Нужна информация, данные, что хранятся в ее сети. А с информацией расставаться никто не желает – одна команда с «балалайки» хозяина, нажатие одной клавиши, и захватчики получат только пустое место на дисках. Даже тот, кого Фа искал столько лет – он ценен, именно он создает новые технологии, которые не знали равных, он, без сомнения, знает всю кухню и без сонма файлов, но воспроизведение всего цикла из памяти наверняка займет не один год. Технологии, которые они искали, были слишком сложными.
Когда на кону стоит так много – в этом мире у всех есть хозяева. Даже у самих хозяев. До верха добраться могут лишь единицы. И это не преувеличение – истинных хозяев мира можно пересчитать по пальцам на одной руке. Да и то, хватит руки калеки с неполным набором перстов. В общем, заполучить профессора живьем им вряд ли удастся.
Тогда зачем наставник рассказывал это все Хэ?
Молодой человек открыл было рот, но в этот раз сдержался. Наставник сам объяснит все, что нужно.
– Возьмешь «Лэйгун», – сказал Фа.
Глаза Хэ загорелись.
– Да, да, «Лэйгун». Ты же давно хотел опробовать нашу новую машину в деле. Председатель дал добро.
Разумеется, с такой машиной, как «Лэйгун», требовалось личное разрешение Председателя. Самолет существовал всего в двух экземплярах. Секретный проект Поднебесной, сила, способная сокрушить целые армии противника, «Лэйгун» как бы не существовал. Был орбитальный истребитель, от которого никто не ждал того, что умел «Лэйгун». И использование таинственной машины в любом внешнем деле значило только одно – проект мог перестать быть секретным. Это не умаляло достоинств истребителя, но лишало его главного преимущества – неожиданности. На войне нет ничего более страшного, чем непредугаданный ход соперника.
– Через семь дней при посадке случится авария на «Чанчень». Тебе предстоит спасти тайконавта. Это преданный сын Народной Республики. Условия в точке несанкционированной посадки суровые.
– Тайконавт?
– Разумеется, погибнет. Условия суровые, – повторил Фа. – Верный солдат готов совершить подвиг ради своей страны.
Хэ кивнул. Правильно – лишняя нагрузка будет только тормозить операцию. Сам тайконавт вряд ли знает об ожидающей его участи. Но настоящий китаец всегда готов к подобному повороту событий – в этом Фа прав, говоря о верном солдате.
Молодой дракон прикинул в уме, во сколько юаней обойдется вся операция. Даже с учетом того, что многих деталей он не знал – а значит, и не считал их, – сумма получалась астрономической.
– Неужели это того стоит? – пробормотал он.
Фа взял молодого человека под руку и повел прочь из комнаты. Они неспешно миновали еще одну большую и светлую комнату, затем вышли в длинный темный коридор с деревянной лестницей, ведущей на второй этаж, и пошли дальше – к выходу в большой просторный сад.
Хэ неоднократно отмечал, что в этом странном небольшом доме ничего не было сделано просто так. Каждая деталь интерьера, каждая вещь, лежащая на специально отведенном ей месте, создавала неповторимый уют и… И что-то еще было во всем этом. Хэ никак не мог понять – что.
Говоря о таинственных особенностях дома, достаточно упомянуть тот факт, что после Катастрофы, когда Пекин и его окрестности изрядно тряхнуло, он был единственным из целой череды правительственных резиденций в этом районе, который никак не пострадал. Несмотря на суперсовременные проекты и сверхсейсмоустойчивые конструкции соседних особняков.
И сад…
– У дома невероятная аура, – сказал Хэ, когда они вышли наружу. Молодой человек плохо разбирался в таких высоких материях, как ауры, но этот дом он действительно чувствовал. Дом был как будто живой, напоминал могучего дремлющего зверя, добродушного и милого, но лишь для своих. Дракона.
– Это дом генерала Ляо.
На лице Хэ отразилось немое удивление. Удивление и восхищение. Хэ знал, кто такой Ляо. Вернее, кем он был. Великий человек. Ляо исчез. Скорее всего, его больше нет в числе живых. Однако, если верить Фа, Ляо невозможно убить. Исчезновение великого человека приписывалось Чудовищу.
– Этот проект много дороже, чем ты можешь себе представить, – все-таки Фа слышал оброненную Хэ фразу. И не оставил ее без внимания. Значит, молодому дракону нужно знать о цене, которую заплатит его народ. – Но проект того стоит. Ты знаешь, что русские затеяли возню у самых наших границ. Санкт-Петербург слаб и беспомощен. Россия не представляет особой угрозы, они сами в себя не верят. Но эта их новая Сибирская Республика…
Фа покачал головой.
– Сборище целеустремленных, деятельных обезьян. У них нет ничего, у них нет собственной Традиции. Это и пугает – пустота засасывает, она растворяет в себе.
– Но ведь мы вместе с сибиряками строим железнодорожную ветку на Станцию. В лучшую жизнь. Они помогают нам спасти наш народ, – удивился Хэ.
– Наше спасение здесь, здесь наша Традиция. А миры, которые открыло Чудовище…
– Но… – начал было Хэ, но наставник словно и не слышал его.
– Мне страшно, Хэ. Но мы справимся. И то, что ты добудешь для нас в Африке, сделает нас непобедимыми.
18. В последние пару дней. Тюремный остров
Через проем окна, кое-как закрытый куском треснувшего, зазубренного по краям стекла, четверка была видна хорошо. Илюмжинов, как обычно, во главе. Не надо обладать сверхъестественным слухом, чтобы понять, о чем они там говорят.
Вайс нервно выстукивал на столешнице какой-то маршевый ритм, зубы остервенело грызли нижнюю губу, глаза неотрывно наблюдали за происходящим снаружи. Иоганн не знал, что делать. У него имелось несколько вариантов решения проблемы, но он никак не мог решить, какой предпочтительней.
Моралеса не было уже второй день. Разговоры ходили разные, но у Вайса особых сомнений не вызывало, что Хоакин не вернется. Что с ним случилось – это уже вопрос десятый. Первым в повестке стояло – как остаться живым ему самому.
Как удержать власть, призрачную и совершенно ему ненужную, уже не волновало. Вайс к власти никогда не стремился и, если бы не Моралес…
А что Моралес? Ведь Иоганн сам выбрал этот путь – путь страха за себя и чувства превосходства перед другими. Он дрожал от одного только взгляда босса, от Моралеса исходило постоянное ощущение угрозы, из страха Вайс выполнял все его прихоти, был готов исполнить любой приказ. Иногда даже предвосхищал повеления начальника, надеясь снискать похвалу. Но на похвалу Моралес был скуп. Сволочью он был, надо сказать, порядочной, этот Моралес.
Иоганн резко стукнул кулаком по столу. Моралесовому, кстати, столу. Со стопки в углу посыпались бумаги.
