— Долгая спячка. В нее впадают, чтобы спать всю зиму.
— О, это я умею! Я тоже ложусь спать на всю зиму. А иногда, знаешь, мам? Иногда я и сам — зима! Je suis t'hiver.
[14]
— Oui, малыш. Mais oui.
[15]
Когда этот день закончился и пришла пора укладывать Джея-Пи в постель, она вымоталась так, что даже не стала готовить ему завтрак на утро. Завтра она могла бы взять выходной — как компенсацию за все эти идиотские субботы, вымотавшие ей душу в провинциальных дебрях Эссекса, — однако начальница отдела кадров Фелисити Хартфорд дала ей ясно понять, что ее выходной — как золотой стандарт: стоит всего мира, лишь когда никто не просит его тратить.
Поэтому, вместо того чтоб готовить с вечера завтрак, она позвонила Джорджу и поболтала с ним о Кумико (с которой до сих пор так и не познакомилась, причем самой Аманде уже начинало казаться, будто Джордж осознанно скрывает свою даму сердца от собственной дочери), а также о бешеной сумме денег, которую Кумико вдруг предложила ему за картины, которые создала вместе с ним, — широкий жест, в искренность которого Аманда инстинктивно не верила, ведь это все равно что кричать на весь белый свет, будто ты выиграл в лотерею, даже не проверив номер своего билета.
— Ты помнишь птицу, которую спас? — спросил она. — Кто это был? Аист?
— Журавль, — ответил он. — По крайней мере, мне очень хочется в это верить.
— Это на самом деле случилось с тобой? Или тебе все же приснилось?
Он вздохнул, к ее удивлению, с явной досадой.
Она поспешила продолжить:
— Просто я, кажется, сегодня видела эту же птицу. В парке, когда гуляла с Джеем-Пи. Она была очень высокая и охотилась на рыбу в пруду.
— Да ты что? В парке за твоим домом?
— Да.
— О боже! Ничего себе. Нет, мне это не приснилось, хотя было очень похоже на сон… Ну и дела!
Затем она позвонила матери, рассказала ей об отце. О Кумико, о картинах, деньгах и журавле.
— Звучит как полная чушь, дорогая, — сказала ей мать. — Ты уверена, что все именно так и было?
— Он кажется очень счастливым.
— Он всегда кажется счастливым. Не факт, что оно так и есть.
— Только не говори, что ты все еще волнуешься за него, мама.
— Твоего отца достаточно увидеть один раз, чтобы волноваться за него всю оставшуюся жизнь.
Перед тем как забраться в постель и притвориться, что читает книгу, Аманда еще раз взяла мобильник и нажала «последние звонки». Генри значился третьим, сразу после матери и отца. Больше за все эти выходные она не общалась ни с кем. Она подумала, не позвонить ли Генри — удостовериться, что он благополучно вернулся домой, — но делать этого, конечно, не следовало по многим причинам. Да и что она ему скажет? И что ей ответит он?
Она отложила телефон, погасила свет.
А потом заснула. И видела сны о вулканах.
Утром в понедельник она всегда обрабатывала информацию, собранную за выходные, — общее количество автомобилей, время, которое каждый из них простоял в пробке, альтернативные варианты управления светофорами или возможные объездные пути, которые помог ли бы справляться с заторами. Она больше не пыталась объяснить эту часть своей работы другим — с тех пор как однажды увидела вытянутые лица окружающих, пришедших в ужас от того, что она вообще может спокойно об этом говорить.
Впрочем, окружающие были тупицами, а она эту работу считала весьма интересной. И хотя сам сбор данных происходил не всегда быстро и гладко, находить решения для тех или иных проблем было весьма увлекательно. И она действительно находила эти решения, да к тому же делала это стильно и со вкусом — так, что даже Фелисити Хартфорд пришлось спрятать поглубже свою ненависть и пусть неохотно, но признать ее заслуги.
А вот Рэйчел — вообще-то ее непосредственная начальница — в последнее время начала вставлять палки в колеса.
— Ты еще не закончила анализ? — спросила Рэйчел, встав перед нею и упершись взглядом в ее отчет с таким видом, словно работа Аманды слишком скучна для визуальных контактов.
— На часах 9:42, — ответила Аманда. — Я всего сорок пять минут в офисе.
— Тридцать одну минуту? — поправила Рэйчел. — Или ты думаешь, никто не заметил, что ты опоздала?
— Я работала в субботу весь день.
— На подсчеты пробок достаточно и утра? Не могу представить, зачем убивать на это весь день?
Началось это сразу после чертова пикника. Внешне вроде бы ничего не изменилось — никаких размахиваний руками или заявлений о вечной вражде, — просто больше никаких приглашений вместе пообедать, резкость на грани грубости при обсуждении рабочих моментов, тотальное похолодание атмосферы. Но избегать встречаться с ней взглядом — это что-то новенькое, подумала Аманда. Видимо, их отношения с Рэйчел переходят в следующую фазу. Ну-ну…
— Как у тебя с братцем Джейка Гилленхаля? — спросила она, отворачиваясь к своему монитору. И краешком глаза успела заметить, что Рэйчел таки подняла на нее взгляд:
— С кем?
— Ну, с тем красавчиком из парка… — Аманда изобразила саму невинность. — Который залил тебя маслом с головы до пят.
— Уолли
[16]
— парень что надо? — ответила Рэйчел, и Аманда не без удовольствия отметила, как недовольная морщинка (и весьма глубокая) проступила меж бровей на ее безупречном лице.
— Как его зовут? Уолли? — уточнила Аманда, наверное, уже в третий, если не в четвертый раз. — Кого же это в наши дни называют «Уолли»?
— Абсолютно нормальное имя? — сказала Рэйчел. — Не то, что у некоторых? Например, у какой-нибудь Кумико, которая даже не японка?
Аманда заморгала:
— Смотри-ка, запомнила… А с чего ты взяла, что она не японка?
— Еще б не запомнить? Ты же об этом только и трещишь? Как будто у тебя своей жизни нет? Жить жизнью своего папочки — это так печально, правда?
— Иногда, Рэйчел, я не понимаю, как ты умудря…
— Отчет, Аманда? — Зеленые глаза Рэйчел вспыхнули.
Аманда сдалась.
— Будет к обеду, — сказала она и выдавила широкую фальшивую улыбку. — Да! А может, заодно и пообедаем вместе? Что скажешь?
Рэйчел издала вздох не менее фальшивого сожаления:
— Это было бы классно? Но у меня уже другие планы? Значит, к часу отчет у меня на столе?
И зашагала прочь, не дожидаясь ответа. Мы могли бы подружиться, подумала Аманда.
