Для них обоих в этой табличке было слишком много личного; она была физическим воплощением того перекрестка, на котором их жизни пересеклись с жизнью Кумико. С кем же еще, кроме Джорджа, можно было разделить эту тайну? Кто лучше Джорджа понял бы ее?
Больше ни с кем, думала она, разглядывая «Гору и птицу» до тех пор, пока это можно было себе позволить. Лучше никто.
Наконец она вздохнула, сняла табличку со стены, убрала в мешочек, который подарила ей Кумико, и заперла в ящик стола. А потом опять открыла дверь кабинета, села за стол и посмотрела на пока еще не привычный пейзаж за окном.
Всего лишь грязный городской канал. Но это был ее старт.
После того ночного пожара, вот уже с месяц назад, Рэйчел не только уволилась с работы, но и пропала вообще. Как сообщила Мэй, квартиру свою Рэйчел опустошила, оставив там разве что горку одежды и чемодан, а попрощалась по телефону, очень коротко и только с ней, своей якобы «лучшей подругой».
— Что она сказала? — спросила Аманда у зареванной Мэй за обедом.
— Просто поверить не могу…
— Это я знаю, но что она сказала?
Мэй грустно пожала плечами:
— Сказала, что к ней пришло озарение и что она поверить не может, сколько времени своей жизни угробила понапрасну. Сказала, что хочет увидеть, что же там, за горизонтом, и больше всего на свете желает того же и мне.
— Ну, что ж. Очень мило.
Лицо Мэй перекосило страданием.
— Знаю! Но ты не считаешь, что она получила черепно-мозговую травму?
Похоже, Мэй не очень удивилась (если вообще это заметила), когда Аманде поступило предложение от Фелисити Хартфорд занять должность Рэйчел. Наверняка сама же Рэйчел все это и срежиссировала. Что ж, если так, то принять это предложение было не так противно.
— Как вы понимаете, Аманда, я делаю это лишь потому, что вы женщина, — сказала Фелисити. — Мы просто не можем себе позволить, чтобы у нас было четырнадцать директоров-мужчин, несмотря даже на явные преимущества других кандидатов перед тем, что я иронично называю вашими способностями…
— Я хотела бы свой кабинет, — заявила тогда Аманда.
Фелисити посмотрела на нее так, словно Аманда разделась перед ней до трусов.
— Прошу прощения??
— У Тома Шэнахана есть свой кабинет. У Эрика Кирби есть свой кабинет. У Билли Сингха есть свой…
— Но у большинства директоров их все-таки нет, Аманда. Никто не собирается наделять вас особыми привилегиями просто за то, что вы…
— Вы не ненавидите женщин?
Фелисити заморгала:
— Дорогая, какую необычайно странную вещь вы сейчас произнесли.
— Вы ненавидите всех. Что лично меня, в принципе, устраивает: я и сама не большая фанатка рода человеческого. Но на нас, женщин, вы нападаете чаще, ведь это забавнее, правда? Мы ведь деремся по-другому. Изощреннее.
— Я благодарю вас за смену темы, но…
— Так вот, предлагаю сделку. Вы даете мне отдельный кабинет, и я не подаю на вас в суд — что очень неудобно, так ведь? — и не предъявляю запись каждого слова, что вы произнесли до сих пор. — Аманда вынула из кармана мобильник и продемонстрировала Фелисити, что запись все еще включена. — А в качестве благодарности прошу вас ответить на один вопрос…
Лицо Фелисити окаменело.
— Ты не знаешь, с кем разговариваешь, юная мисс…
— Что вы думаете о мемориале «Животные на войне» в районе Парк-лейн?
— Таких соплячек, как ты, я просто съедаю на завтрак…
— Так что вы об этом думаете? — рубанула Аманда, чувствуя, как от напряжения этого гамбита у нее сжимается желудок.
Но внешне она оставалась абсолютно спокойной. И это было прекрасно.
Фелисити откинулась на спинку кресла в бессильной ярости. И с отвращением фыркнула — так, словно чертыхнулась.
— Я думаю, что это нелепейшее позорище, — сказала она, — которое устроили там богатенькие имбецилы, у которых…
— …денег больше, чем мозгов, — закончила за нее Аманда. — Это омерзительно — приравнивать золотистых ретриверов к павшим солдатам. Я, конечно, не имею ничего против золотистых ретриверов, но они поставили памятник даже сраным голубям! И вся эта пакость занимает больше места, чем австралийский Мемориал павшим, поэтому совершенно очевидно, что мы, как страна, заботимся о голубях гораздо больше, чем австралийцы.
— Да, но… — протянула Фелисити, все еще не придя в себя. — Мы-то в чем виноваты? — Но, взглянув на выражение лица Аманды, удивленно улыбнулась: — Ах, да! Понимаю.
Каждая женщина в их офисе только и отмечала в последнее время, насколько легче — если уж не совсем легко — стало работать с Фелисити. Все, чего Аманде это стоило, — обедать с Фелисити раз в неделю. Конечно, вытеснить сутягу Тома Шэнахана из его кабинета было не просто, но Фелисити блестяще справилась с этим и в то же утро оставила на новеньком столе Аманды пожелание удачи — открытку с эмблемой Восходящего солнца АНЗАК.
[24]
Как ни ужасно, Аманда стала подозревать, что это начало дружеских отношений.
* * *
— Я бы предложил какое-нибудь растение, — сказал ее новый помощник Джейсон, стоя в дверях.
Он был очень, очень хорош собой в том утомительно-фашиствующем стиле, который не вызывал в недрах сердца Аманды ни единого всплеска лавы. И похоже, взаимно: лет на пять младше, этот симпатичный негодяй определенно утягивал ее в какую-то сексуальную беспросветность.
Да ну и черт с ним! Люди в беспросветности намного интереснее тех, кто всегда на свету.
— Растения — для эмоциональных слюнтяев, — ответила она, не поднимая головы от стола и делая вид, будто продолжает работать над тем, чего еще и не начинала.
— Я заметил, — сказал он. — Для вас — бумаги.
Он положил документы на край стола. И застыл в ожидании. Она медленно подняла голову, пробуя себя в роли босса, указывающего подчиненному, что его присутствие более нежелательно.
— Мэй Ло напрашивалась на прием…
— И что ты ответил?
— Что вы, насколько я знаю, ужасно заняты, что на этой неделе у вас, похоже, свободного времени нет и что вы, в принципе, не устраиваете приемов. — Джейсон ухмыльнулся, и глаза его вспыхнули. — Она сказала, что поверить в это не может.
