Я кланяюсь и, как того требует вежливость, немного приоткрываю свой гевулот, но при этом стараюсь, чтобы в памяти женщины не осталось никаких следов моего внешнего облика.
— Рауль д’Андрези, к вашим услугам.
Раймонда представляет меня в соответствии с легендой — как эмигранта с Цереры. Гевулот изображающей песочные часы женщины сообщает, что перед нами София дель Анджело, преподаватель Академии музыки и драмы.
— О, похоже, здесь есть над чем задуматься, — произносит София. — А что случилось с бедным Энтони? Мне так нравились его волосы.
Раймонда слегка краснеет, но не отвечает. София подмигивает мне.
— Вам следует быть настороже, молодой человек. Она собирается похитить ваше сердце для своей коллекции.
— Тише, не спугните его, пожалуйста. Я с таким трудом его подцепила, — говорит Раймонда. — Нашего хозяина пока не видно?
На пухлых щечках Софии вспыхивает румянец разочарования.
— Нет, боюсь, он еще не появлялся, я почти час пыталась его разыскать. Я абсолютно уверена, что его заинтересует твоя новая пьеса, но сегодняшний вечер он, вероятно, решил провести в кругу близких друзей. Знаешь, мне кажется, что на самом деле он просто боится этого ле Фламбера. Это ужасно, — приглушенным тоном добавляет она.
— Ле… кого? — переспрашивает Раймонда.
— Ты еще не знаешь? — восклицает София. — Ходят слухи о каком-то преступнике из другого мира, который намерен заявиться сюда без приглашения и даже письменно предупредил о своем приходе. Это так интригующе. Кристиан нанял сыщика, того самого молодого человека, о котором писали во всех газетах.
Раймонда изумленно поднимает брови.
Письменно предупредил? шипит Миели у меня в голове. Предупредил?
Я представления не имею, о чем она говорит, протестую я. Это было бы в высшей степени непрофессионально. И это действительно так: в последние несколько дней я был так занят подготовкой, что времени на дополнительные эффекты совсем не осталось. Внезапно я ощущаю легкое сожаление: ответ на несуществующее приглашение стал бы великолепным штрихом. Клянусь, я в этом не виноват. Это то же самое, что и в случае с гогол-пиратами. Кто то слишком много знает.
Мы прерываем операцию, заявляет Миели. Если они тебя ждут, риск слишком велик.
Не смеши меня. Другой такой возможности в ближайшее время не будет. Просто дело становится еще интереснее. Кроме того, у меня есть идея.
Ничего не желаю слушать, отвечает Миели.
Хочешь сказать, что мы должны убежать, поджав хвост? Какой же ты после этого воин? Я доверяю тебе, когда дело касается грубой силы, верно? А это предоставь мне. Это то, что я умею. При малейших признаках опасности мы исчезнем.
Миели колеблется.
Ладно. Но я буду за тобой наблюдать, обещает она.
Я и так знаю, что будешь.
Раймонда благодарит Софию за предупреждение, и мы, извинившись, удаляемся в небольшой павильон рядом с площадкой, на которой выступает группа акробатов с двумя слонами — факелы в хоботах чертят замысловатые узоры — и стаей дрессированных мегапопугаев, поражающих яркостью расцветки.
— Я знала, что это плохая идея, — говорит Раймонда. — Нам не подобраться к Унру. Кроме того, почему он обязательно должен быть здесь?
Ее взгляд задерживается на высоком и худом молодом парне с растрепанными волосами и в плохо сидящем черном с серебром костюме. Он бродит в толпе на противоположном конце лужайки с рассеянным, почти сонным видом.
— Это и есть тот сыщик?
— Да, это Исидор Ботреле.
— Любопытно. Он, вероятно, близок к Унру?
Раймонда бросает на меня сердитый взгляд.
— Не впутывай его.
— Почему? — Я мысленно перебираю инструменты гогол-пиратов. Программой для похищения личности я пока не пользовался, но готов попробовать в любой момент. — Ты ведь с ним знакома, верно? Можешь поделиться со мной доступом к его гевулоту?
Раймонда глубоко вздыхает.
— Да ладно, не будь такой щепетильной, — говорю я. — Мы здесь для того, чтобы совершить преступление. Приходится пользоваться любыми доступными средствами.
— Да, я имею доступ к его гевулоту, — отвечает она. — И что дальше?
— О? Еще один бывший возлюбленный? Еще одно украденное сердце?
— Это не твое дело.
— Помоги мне. Передай мне его гевулот, и мы сделаем то, ради чего пришли.
— Нет.
Я складываю руки на груди.
— Хорошо. В таком случае пойдем домой, и пусть ваши таинственные кукольники продолжают дергать за ниточки. Пусть манипулируют тобой и им. — Я показываю на парня в толпе. — Именно об этом я и говорил. Чтобы победить, вы должны пойти на компромисс.
Она отворачивается. На лице суровое выражение. Я пытаюсь взять ее за руку, но Раймонда не разжимает пальцы.
— Посмотри на меня. Позволь мне это сделать. Чтобы тебе не пришлось делать это самой.
— Проклятье! — Она хватает меня за руку. — Но после того, как это закончится, ты вернешь мне все, что я тебе дам. Обещай.
— Я клянусь.
— И я тоже клянусь: если ты причинишь ему вред, то пожалеешь, что не остался в Тюрьме.
Я смотрю на парня. Он прислонился к дереву и прикрыл глаза, словно во сне.
— Раймонда, я не собираюсь причинять ему вред. Ну, возможно, немного пострадает его эго. Но это сослужит ему хорошую службу.
— Ты никогда не умел делать ничего хорошего, — говорит она.
Я развожу руками, кланяюсь ей, а потом иду к сыщику.
Исидор не теряет бдительности. Он ходит, наблюдает и делает выводы. В потоке гевулотов нетрудно определить социальные особенности. Вот композитор, сочинивший музыку для сегодняшнего вечера, в ожидании комплиментов. А это активист движения за восстановление Спокойных, который надеется получить от Унру пожертвование для своего фонда. Он старается чувствовать, а не видеть, ощупывать все вокруг воображаемыми пальцами и по методу Брайля считывать знакомую реальность, пытаясь обнаружить малейшие изменения.
— Добрый вечер.
Сосредоточенность нарушена, и Исидор поднимает взгляд. Перед ним стоит темнокожий мужчина в белом галстуке. Его возраст определить трудно, а рост немного уступает росту самого Исидора. На костюме незнакомца переливаются вышитые золотом изображения Часов слишком крикливо, по мнению Исидора, на лацкане приколот ослепительно-красный цветок. Несмотря на приглушенный свет, глаза незнакомца скрыты за синими линзами очков. Он принес с собой едва ощутимый аромат женских духов — восхитительный запах сосны.
Мужчина снимает очки и устало улыбается Исидору, глядя из-под тяжелых век. Брови у него очень темные, словно нарисованные карандашом. Гевулот тщательно прикрыт.
