С трудом отрываюсь от звездной карты. Захватывает она, не то что скупые и серые атласы Земли. Обогнув висящий в воздухе шар, натыкаюсь взглядом на что-то похожее на терминал с жидкокристаллическим экраном. Выглядит как школьный пенал размером два на один, воткнутый вертикально прямо в пол. Кнопок управления не видно. Может, сенсорное? Весь «экран» от пола до верха поделен на двенадцать широких строк. Каждая строка разбита на три графы. И если две правые понять не получается, на них все те же непонятные кругляшки, что и на огромном стеновом табло, то крайняя левая графа притягивает мой взгляд как магнит железо. На ней изображение, двухмерная проекция, находящаяся в непрерывном медленном вращении. И изображены там космические корабли. Ничем иным эти конструкции не могут быть по определению! Слишком иные у них формы, чем у любого механизма, предназначенного для работ на поверхности или в атмосфере. Все двенадцать «кораблей» разные, от размера до форм и раскраски корпусов. Хотя нет, четвертый и седьмой снизу, наверное, однотипны, очень характерный у них обоих обвод носовой части. Различия меж ними есть, но примерно такие же, как между систершипами
[9]
одного проекта.
– На, накинь. Сегодня теплая ночь, но голым ходить все же не стоит. – Лим накидывает мне на плечи какой-то обрез ткани. На нем масленого вида пятна, и пахнет он едой! Голова начинает кружиться от этого запаха. Ткань очень напоминает льняную. Следую совету и заворачиваюсь в нее как в тогу.
– Что это, Лим? – указываю на то, что принял за терминал.
– Да, крепко же тебе память отшибло. Это журнал космопорта, тут фиксируются последние двенадцать кораблей, совершившие посадку. – Ладонь, закованная в броню, опускается на плечо и легонько сдавливает. Ну как легонько, кости целы будут, но больно! – Если ты врешь, что не помнишь ничего, и тебя будут искать флибы твоей унии, то лучше признайся сейчас. Ростарг – мирная планета, нам не нужны неприятности.
– Не помню, честно. Но вряд ли я флиб. Потому что просто не знаю, кто такие эти самые флибы!
– Вроде не врешь. Совсем не помнишь, кем ты был?
– Точно не флибом и не холопом! – Может, получится, и рабство минует?
– Холопами редко рождаются, ими становятся! – Философ, укуси его за ногу бешеный пес. Стоит лыбится во всю свою широченную и откормленную рожу. – Ничего, Тук – хороший хозяин, зря не обидит. Будешь хорошо работать, очень скоро станешь свободным. – Что в твоем понимании «быстро», не знаю и радоваться подожду.
– Вот этот корабль прилетал последним? – Указываю на верхнюю строчку – изображенное судно ничем не напоминает тот корабль, что меня сюда доставил. Его можно было сравнить с до неприличия разжиревшим бегемотом, а «мою» летающую тарелку – с дельфином.
– Последним был тот, с которого тебя вышвырнули. Но он, как ты видишь, не отмечен в журнале. А тот, на который указываешь, прилетал вчера. Торговцы из местного отделения Лиги. – Разворачивает меня к себе лицом. Черт, он и правда такой сильный или броня оснащена усилителями? – Запомни, тебя сгрузили с него перед отлетом. И продали нам. Понял? – Недвусмысленное у него выражение лица. Если скажу «не понял», будут бо-о-о-ольши-ие-е неприятности.
– Чего ж не понять-то? А Лига разве занимается работорговлей? – Мне не хватает знаний о мире, в который я попал. Катастрофически не хватает! Некоторые вещи на амнезию не спишешь.
– Чудной ты. Лига занимается всем, что приносит деньги. Пошли, Бид уже, наверное, приготовил пожрать!
Лим ведет меня в соседнее помещение. Пройдя пелену дверей, сбиваюсь с шага. Чрезмерно отличается оно от всего виденного ранее. Нет, с точки зрения архитектуры все так же – и материал стен и пола такой же, но… Два ряда по двенадцать пустых ДЕРЕВЯННЫХ (!) кроватей вдоль стен. А в центре помещения длинный, грубо сколоченный опять же из деревянных, плохо обработанных досок стол. И табуреты! Неудобные, без намека на спинку, массивные табуреты!
Как это вяжется с виденным ранее? Космические корабли, обычная гравитация на планетоиде размером с «песчинку» по меркам космоса. Высокотехнологичная броня, шокеры… И тут же рядом примитивная дубинка в руках охраны и почти первобытная мебель!
– О! Скатерть сама пришла! – За центральным столом Бид что-то разогревал в очень похожем на медный котелке. Разогревал на примусе!
– Поедим так, не раздевай парня. – Понятно, откуда пятна на моей «тоге». Укутался в скатерть… – Чем порадуешь?
– Кашей, греча с куриными желудочками.
– Что, опять?! – Лим снимает перчатки, но не бросает их на стол, а аккуратно вешает на пояс.
– Найди что-то другое и приготовь! – Бид в ярости кидает деревянную мешалку на стол.
– Не кипятись, просто третий день одно и то же. Надоело!
– А я поем с удовольствием и кашу! – Честно говоря, и сырое мясо воспринял бы сейчас как пир.
– А тебя вообще не спрашивали. Будешь жрать, что дадут. – А я что, против? Главное, чтобы дали поесть, а что – неважно.
Лим протягивает мне ложку. Вполне обычную столовую ложку, алюминиевую. Бид достает из плетеного напольного ящика металлические глубокие тарелки и с грохотом швыряет их на доски стола. Порция, которую положили в мою тарелку, порадовала своей величиной. Может, кормят тут и не разнообразно, зато дают много.
Теперь надо взять себя в руки. Не дать себе накинуться на еду и судорожно вычистить всю тарелку. Надо есть аккуратно, не торопясь, тщательно пережевывая даже самую мелкую частицу пищи. Не для того, чтобы показать свою «культурность» перед тем, кто пленил, а для того, чтобы желудок не отторгнул еду. После голодовки такое бывает часто, можно даже умереть от переедания. Никогда не думал, что удержаться от жадного запихивания еды себе в рот так трудно.
– Голодал раньше? – А Лим не так прост, умеет подмечать детали.
– Наверное, – отвечать честно себе дороже.
– То и видно. – Собеседник брезгливо заглатывает целую ложку, не пережевывая. Это легко, с его-то пастью. Но, невзирая на вид обычного мордоворота, Лим пугает меня гораздо сильнее, чем его явно сумасшедший напарник-садист.
– А где остальные? – киваю на застеленные спальные места. Не верится, что космопорт охраняют всего двое.
– Наказаны! – Бид ржет во все горло, разбрасывая куски еды по столу и полу. – Четвертый день ночуют под открытым небом с другой стороны посадочного поля. – Тьфу, он смеется, как кабан хрюкает. Противно, но виду показывать нельзя.
– Точно не помнишь, чем занимался раньше? – Лим все продолжает гнуть свою линию, выведывая о моем прошлом.
– Не-а, – как можно более легкомысленно пожимаю плечами, не опуская ложку.
– Лови! – Видно, я и правда сильно ослаб. Кинутый Лимом предмет ударяется о грудь и падет мне в тарелку. Черт! Он бросил в меня шокер!
– Не-э, Бид, он не флиб и не благородный. – Не стесняясь, лезет ко мне в тарелку немытыми руками, возвращая оружие себе. Уф, а ведь будь я в форме и поймай шокер, мог бы схлопотать выстрел из зажатого в руке Лима пистолета. Причем по тому, как поспешно Лим убрал оружие в правую кобуру, видно, это не парализующая игрушка, а что-то более убойное.
