— Ну не знаю… — протянул Гудвин.
— Именно, — подтвердила девушка. — Именно, что не знаешь.
Гудвин пожал плечами, взял первую попавшуюся книгу, открыл ее и тотчас захлопнул.
— Что случилось? — спросила Крис.
— Это учебник анатомии, — пробормотал Гудвин, глядя на обложку.
— И что?
— Ну, кажется, теперь я знаю, как работают молочные железы.
— А раньше не знал?
— Не так подробно.
— Это тебя смущает?
Гудвин вспыхнул. Не от самого́ вопроса, а от тона, каким он был задан. Не участливо, не с любопытством, а с какой-то академической холодностью. Так врачи, у коих ему доводилось бывать в Новом Вавилоне, фиксируют данные о болезни пациента. Сугубо практический интерес, ничего более.
— Возможно, — ответил он. — Не важно. Как мы будем отсюда выбираться?
— Переждем, пока тревога стихнет. Охранники выждут некоторое время и, если ничего опять не случится, объявят, что это был просто сбой. Но я все же не понимаю, что ты такого сделал, что охрана взбесилась… А это сделал именно ты, я чувствую. Если бы я в свое время не занималась охранными системами, вряд ли нам удалось бы уйти.
— Да не знаю я. — Гудвин пожал плечами, стараясь выглядеть естественно.
Крис вроде бы поверила ему. Ну или сделала вид, что поверила.
— Пойдем, я тебе покажу кое-что.
— Что?
— Увидишь.
С логикой подобных ответов Гейту никогда не удавалось спорить. Она была тверда, несокрушима и, по всей видимости, очень нравилась Крис.
Они пошли по длинным коридорам, соединяющим одинаковые помещения, только меньших размеров. Как догадался Гудвин, там были собраны книги, посвященные отдельным областям знаний, в отличие от большого зала, предназначавшегося, судя по всему, для наиболее популярных жанров. По пути он не переставал удивляться, как же много всего было потрачено — усилий, материалов, места, — для того чтобы хранить то, что вполне могло уместиться в одной крохотной флешке.
Вообще в демонах, как Гудвин успел заметить на примере Крис и других встреченных, прослеживалось непонятное желание окружать себя плодами своих трудов — книгами или чудны́ми существами, которые не приносили никакой практической пользы. Демоны обзаводились доказательствами материальности мира, будто бы пытаясь таким образом убедить себя в том, что и сами они материальны.
Выходцу из Нового Вавилона, где главной ценностью была информация, независимо от способа ее представления, это казалось странным. В том месте, откуда прибыл Гудвин, ты был жив до тех пор, пока обрабатывал информацию — хранил, передавал, получал, создавал. Если твои сигналы переставали поступать в общество, тебя вполне можно было счесть мертвым.
Коридоры закончились, и они очутились перед лифтом.
— Наверх, — сказала Крис, когда они вошли, и лифт повез их наверх, до самой крыши.
Опять перед Гудвином развернулось великолепие Биоса во всей красе. Оно было не похоже на мрачную отрешенность Нового Вавилона. Наоборот, возникало ощущение, что это необычное место радо тебя видеть и с удовольствием раскрывает свои тайны.
— Красиво, — вздохнул Гудвин.
— Ага.
— А там что? — Он показал вдаль, где вздымались внушительные трубы, напоминавшие Башню в Новом Вавилоне.
— Это промышленный район. Заводы, зомби и их надсмотрщики.
— И что там производят?
— В основном всякие комплектующие, из которых впоследствии изготавливаются механизмы.
— То есть хард?
— То есть да.
— И ты говоришь, там работают зомби? Таким ты хотела сделать меня?
— Нет. — Девушка опять посмотрела на Гудвина как на несмышленыша. Он уже даже начал привыкать к этому взгляду. — Из тебя я хотела сделать голема. А голем и зомби — совсем разные вещи.
— И в чем разница?
— Вот смотри. — Она вытянула руку, и Гейт внимательно на нее уставился. Через несколько секунд на ладонь приземлилось создание, которое Крис называла «бабочкой». — Видишь, какая она красивая? Это символ души, как написано в первых книгах. А в зомби нет этой красоты. У них нет сознания, одни лишь заложенные инстинкты: производить, контролировать качество, сортировать и упаковывать. Зомби даже лучше — им не нужна еда, у них нет мыслей. Из тел, которые попадают к нам, в случае если мозг необратимо поврежден, мы делаем зомби. Голем же — это более высокая ступень. У него есть сознание, куда можно заложить возможность чувствовать, создать личность, провести модификации тела и сознания, направленные на то, чтобы голем способен был выполнять высококвалифицированную работу.
— То есть голем — это практически чел?
— Нет. Голем — это голем. Это практически демон.
— Не совсем понимаю.
— И не надо.
— Подожди, значит все те, кто умирает в Новом Вавилоне, обретают здесь новую жизнь? В качестве голема или зомби — как повезет?
— Не «как повезет», а в зависимости от того, насколько серьезными окажутся разрушения в теле и как сочтет нужным Совет.
Гудвин пожал плечами. По его мнению, он сказал то же самое, разве что другими словами.
— А когда умираете вы, что происходит с вашим телом? — Вопрос пришел в голову неожиданно и, похоже, вызвал у Крис удивление и что-то еще, что Гейт не сумел прочитать на ее скупо выражавшем эмоции лице.
— Когда умираем? — переспросила она.
— Да, когда умираете.
— Мне не доводилось умирать, чтобы проверить.
Ответ был жестким. Кажется, девушка-демон, спокойно рассуждавшая о смерти жителей Нового Вавилона, не была расположена откровенничать об этой стороне собственного мира. А может, тема была ей попросту неприятна.
Как бы там ни было, они еще долго стояли и смотрели на панораму зеленого царства Биоса.
Стояли и молчали, потому что никому не хотелось говорить. Каждый думал о своем.
5
Он явно что-то скрывает. И когда я пытаюсь уличить его в этом, начинает говорить чуть быстрее, чем обычно, делает донельзя серьезное и искреннее лицо, даже щеки надувает — наверно, чтобы казаться значительней. Может, у него и получилось бы меня обмануть, пока я не изучила еще всех невербальных подтверждений и опровержений истины, которые скрываются в его теле. Но его выдает внимание со стороны киберов. Домашние ежи постоянно настороже, когда он появляется в комнате. Локальная сеть иногда выдает попытки несанкционированного входа. О реакции городских охранных систем даже вспоминать не хочется — если я со своими безумными начинаниями и была когда-либо на грани провала, то именно позавчера, когда нас спасли только удача, нужные знания и быстрые ноги. Слава жизни, Гудвин и вправду неплохо бегает. Но на этом его однозначно положительные качества заканчиваются, и начинаются сплошные вопросы.
