Они сами напросились на это.
Все человечество напросилось.
С первой мысли о создании счетной машины. С первого изобретенного чипа или компьютера. С первого удачного нейросоединения, успешного имплантирования и внедрения нанов.
Они хотели иллюзию. Ласковую добрую сказку, способную скрасить жизнь в жестоком подлунном мире, где льется настоящая кровь, где нищие умирают с голоду, где ведутся войны и жизнь стоит дешевле нескольких гигабайт ценной корпоративной информации. Они хотели отправиться в эту сказку, переселиться в нее. Хотели с самого начала…
Мечтали, что в новом мире все будет так же легко и дозволено, как в псевдореальности Цифры, куда столь часто уходили в путешествия. Что их слову окажется подвластно все, на что падет взгляд. Что они уподобятся богам, оцифруют сознание, взойдут на новую ступень человеческих возможностей. Они действительно верили. И Поэтесса, и Сорок Два, и Плотник. И многие, что были до них.
Но когда это произошло на самом деле… Когда миры смешались, сплавились, слились и спеклись в горниле бесконечного ливня, словно на полотнах Сальвадора Дали, никто не смог отличить сюрреалистическую явь от строгой повседневной фантазии. Потому что грань растворилась, ускользнула от понимания. И если бы Поэтесса пережила произошедшее лично… Если бы только мельком взглянула в темное тропическое небо глазами беспристрастной Цифры… Она бы закричала от ужаса, сжигая «Цифры Праведности» в ближайшей печи…
Позже Плотник пытался объяснить произошедшее, более напоминая университетского богослова, нежели самоуверенного в победе над предрассудками ученого. Рисовал перед молодым верхолазом графики и диаграммы, объясняющие выплеск… рисовал мелом на доске, «балалайки» обоих мужчин по-прежнему лежали в футлярах, а страх царапал сердца… Приводил запутанные примеры эволюции живых существ, лихо перемешивая научные аргументы с религиозными точками зрений и будто бы пытаясь хоть каким-то образом оправдать «Сингулярику».
Сравнивать случившееся со вмешательством «искусственного интеллекта», как его образ растиражировали фантасты, декомпилятор не позволял даже в сослагательном наклонении. Произошедший перехват инициативы, по твердому убеждению руководителя группы «Кромлех», следовало оценивать исключительно с позиций чуда.
Ибо лишь трусливый скептик считает умение Будды разговаривать с тиграми и иными дикими тварями результатом дрессировки. Только в корне эгоистичный, до смерти перепуганный существованием высшей кары атеист называет фокусами благословление Иисусом двух хлебов и пяти рыбин. Только жалкий рационализатор отказывается признать, что пророк Мухаммед из собственных пальцев наполнил молитвенный кувшин для омовения. Ни трусом, ни атеистом, ни рационализатором Бифорд себя не считал.
Но разговоры случились значительно позже…
А в тот самый момент, под проливным дождем, едва передохнув от тяжелого скоротечного боя, они оказались ошарашены, шокированы и раздавлены. Все – Цикл, Плотник, «горностаи» и декомпиляторы, уцелевшие моряки с тримарана и нападавшие на бункер корпобезы.
Все те, кто много лет назад всецело вручил себя Цифре, поставив в затылок всесильную «балалайку», без которой уже несколько десятков лет не представлял своего существования ни один цивилизованный человек. А таких на острове, при самых грубых подсчетах Орландо, было 100 %, если не считать примитивных аборигенов, о которых он чуть раньше рассказывал Гамбе…
Те же, кто пришел на остров извне… Они ничего не поняли…
Человек так давно мечтал о полнейшей иллюзии, приближающей его к миру Цифры. Мечтал о стирании граней, провозглашающем новую Эпоху царства примитивных организмов из плоти и крови. На один короткий момент, под проливным тропическим дождем, в зоне покрытия локальной островной сети, человек ее получил…
Бинарный код 11000
«Я выбрала «Мир-1», Владыка сказал, что возьмет «Мир-3». Еще пару планет мы будем колонизировать в ближайшие два-три года, остальные останутся свободными лет шесть-восемь».
Патриция Грязнова
Когда все закончилось, солнце вовсе не выглянуло из-за туч.
Не рассеялись облака, кинематографическим закатом провожая отступающие с острова силы противника. Сезон дождей вступал в свою законную силу. А потому теплый дождь все лил и лил, словно где-то наверху решили избавиться от годовой нормы осадков.
Хуже при этом погода не стала. Море волноваться активнее не начало; если ветер и усиливался, то короткими кинжальными порывами. До зарождения тропического циклона было столь же далеко, как до первого просвета в низкой мокрой пелене, повисшей на бесформенных краях горных хребтов. Тайфун пока лишь предупреждал о своем возможном пришествии, таясь в утробе серой непогоды.
По темному морю скользили два «Силата».
Не оставляя следов за кормой, они бодро подскакивали на пенных гребнях, щедро покрывавших залив. Суда на воздушной подушке уходили к невидимому сейнеру, переделанному под десантную станцию корпорации «GA». И уносили на своих бортах тех, кто выжил после выплеска «Сингулярики». Таковых осталось немного, но Гамба настоял на их возвращении на корабль…
– Ты отпустил их… – сочась упреком, раз за разом констатировал Бифорд, еще не оправившийся от гибели Муджалида ибн Шавката.
Повторял это вновь и вновь, словно не желал верить.
– Выжив, – отвечал Витторио, задумчиво подбирая слова и качая зеркальной головой, – они исполнили волю Цифры. Казнив уцелевших, я испачкаюсь в крови тех, кого Она пощадила.
Он не хотел трактовать поступки машины.
Узрев мощь «Сингулярики», не хотел становиться жалким подобием Сорок Два, выдававшего собственные страхи и стремления за волю грядущей эпохи. Но сейчас, на смываемом ливнем куске земли посреди океана Цикл просто не мог иначе. Время, потраченное на посвящение Плотника в нюансы корпоративных войн и династийных междоусобиц, требовало куда более важных применений. Кроме того, порожденные корпобезами дона Раймундо сплетни сыграют им на руку, это он знал точно.
А потому трактовал.
– Ты ведь оказался не готов? – интересовался Гамба у декомпилятора, анализируя мимику без вспомогательных программ «балалайки» – цепким взглядом, как в старину. – Не был готов к тому, что сделает машина?
– К такому нельзя подготовиться, – честно и слегка виновато отвечал Бифорд, качая головой. И решительно смотрел на верхолаза, вспоминая выгрызенные куски плоти на его лице. – Никто не мог такого ожидать… Это все равно что воспитывать ребенка и в один дождливый день узнать, что тот способен писать гениальные сонеты. Или разговаривать с призраками. Или проходить сквозь стены. Я испытываю гордость и страх.
– Выплески могут быть опасными? – осторожно, будто ловил хитрую рыбу, спрашивал человек в красном плаще, глядя в морскую даль. – Для нас? Для декомпиляторов? Для всего человечества?
– Этого я тоже не знаю. – Орландо и не думал лукавить, признавая свое бессилие. – Но я всей душой верю, что «Сингулярика» милосердна к тем, кто не желает ей зла.
