Мартинес попытался невесело усмехнуться, но кашель повторно рванул на волю, и монах зажал рот рукой. Сделал несколько глубоких вдохов, что-то пробормотал и коснулся лба сложенными ладонями, с которых свисали четки.
Когда он открыл глаза, Энквист различил в них что-то сверкающее.
Веру.
А еще страх.
– Это было похоже на пароварку, hombre. Мы сложили в одну кастрюлю очень опасные ингредиенты. А затем включили печь и стали ждать, что же такое сготовится… Да, процесс контролировали десятки тритонов, регулярно пополняя банк данных. Но ни я, ни Плотник не могли даже догадываться, что получим в итоге…
– Что сделала машина?
Хуго почти не отдал себе отчета, что невольно подался вперед, жадно ловя слова отшельника. Тот, однако, заметил его движение, понимающе улыбнулся.
– Когда Плотник решил, что первая стадия пройдена, он испытал наше детище. И тогда на свет появилась картина…
Закусив губу, Колорадо тяжело вздохнул, то ли коря себя за свершения прошлого, то ли упиваясь воспоминаниями.
– О, amigo, это было волшебно. Божественно, каким бы забитым ни казалось такое сравнение. Рафаэль, Дали, да Винчи и Микеланджело переломали бы кисти, выстраиваясь в ученики к нашей малышке, если бы увидели ее творение. Но мы кое-чего не учли…
Бинарный код 1100
«Насколько я знаю, директор Кауфман с пониманием относится к людским слабостям. К тому же его планы не нарушены».
Офицер Ушенко, заместитель директора исправительного учреждения № 123 центрального филиала СБА
Грохот сотен барабанов походил на рычание обезумевшего дракона. Ритм, выбиваемый длиннющей колонной музыкантов, летел над старым городом, в недрах которого милосердные и веротерпимые дети Аллаха позволяли жить почитателям Христа. Рикошетил от стен тесных кварталов, бился в окна уцелевших небоскребов и утихающим эхом оседал на прибрежных районах, все еще лежащих в руинах.
Христианское гетто Барселоны праздновало избавление от саранчи, устроенное святой Девой Милосердия несколько сотен лет назад. Праздновало, как в первый раз, шумно, искренне, нарядно, и стараясь не подпускать карнавал к границам мусульманских территорий.
На улицах было не протолкнуться.
Ликовали толпы, армии ряженых текли повсюду хаотичными потоками, сплавляясь в настоящие реки. Гудели, смеялись, кричали. Фонтанами били фейерверки, зеваки записывали вакханалию на «балалайки», щедро лилось вино. Громадные старинные куклы соседствовали с голографическими драконами, изрыгавшими переливчатое сверкающее пламя. Фиеста Ла Мерсе веселилась так, словно жители города проживали свой последний день и не желали проводить его в тоске.
Напрягались полицейские. Карманники и девицы легкого поведения ныряли в строй зрителей в поисках легкой добычи. Сбивались с ног журналисты информационных каналов. Радикальные исламисты давили на усталые кордоны защитников закона, поодиночке проникая в гетто и пытаясь устраивать провокации.
Десятки смельчаков в старинных испанских костюмах строили живые пирамиды, силясь перещеголять друг друга в этом непростом умении. Легионы переодетых в чертей актеров метались в показном ужасе, изгоняемые огромной статуей святой покровительницы Барселоны, которую несли по центральным улицам религиозного анклава. Отплясывал простой люд, надрывались барабаны.
Осторожно лавируя в человеческих течениях, пеструю толпу спешно взрезал одетый в красное человек. Костюм его был необычен даже для маскарада, но все равно не особенно выделялся из общей массы. Красный плащ до земли, красные перчатки, капюшон. Под его краями виднелось забрало зеркального шлема, в котором отражались улыбающиеся лица гуляк и снопы ослепительных искр, взмывавших выше крыш старого города.
Человек в красном свернул в неприметную извилистую улочку, начав взбираться в гору, подальше от буйного празднества. Навстречу попалась компания подвыпивших испанцев, шумно приветствовавших необычный вид ряженого. Принялась наперебой совать артисту бутыли с ховеном, молодым и сочным, приятно бьющим в голову.
Человек в красном приветливо развел руками, благодарно замотал сверкающей головой и постарался побыстрее покинуть кольцо выпивох. Те не обиделись, хоть и проводили трезвенника насмешливыми возгласами.
В паре кварталов от шествия, где шум был не столь оглушителен, а пульсация барабанов растворялась в лабиринтах построек, человек в красном плаще остановился, настороженно осматриваясь. Заметил еще одного костюмированного – силуэт в черном балахоне и венецианской птичьей маске с серебряными инкрустациями юркнул за низкую дверь неприметного четырех-этажного дома. Алый зашагал следом…
«Балалайка» сообщала, что все в сборе. Еще раз изучив улицу, не привлекает ли ненужного внимания, Витторио Гамба быстро вошел в дом, окончательно отрезая грохот гуляний тяжелой деревянной створкой. Среагировав на полумрак, внутри его шлема включились системы ночного зрения, позволяя рассмотреть короткую прихожую, выход в уютный внутренний двор и крутую лестницу наверх.
Сбросил короткое текстовое сообщение о своем присутствии. Начал подниматься по отполированным – только оступись, сразу поскользнешься! – каменным ступеням. На третьем этаже здания, арендованного для проводимой встречи, Цикл вошел в одну из квартир и запер дверь на электронный замок.
Ставни были закрыты, помогая избежать любопытных взглядов и отгораживая от шума беснующихся улиц. В просторной комнате клубился полумрак, в котором виднелись кресла, большой стол с установленными на нем «раллерами», а также три угловатые клювастые фигуры, повернувшиеся к двери, едва Витторио переступил порог. Как и он сам, все трое держали правые руки на пистолетах под просторной одеждой, готовые к любым неожиданностям.
Их, впрочем, не ожидалось. Накануне здание было проверено сотрудниками полиции, даже не подозревавшими, кому оказывают услугу. Ни жильцов, ни прислуги, ни случайных гостей. Только свои – четыре человека, собравшиеся в просторной темной комнате. Свет не зажигали, всю силу хилой местной проводки бросив на питание стоявшей на столе электроники.
Цикл откинул капюшон и медленно двинулся вперед. Птичьи маски «братьев-месяцев» поворачивались вслед за ним, подмечая каждое движение. Гамба вытянул вперед левую руку, раскрывая ладонь. Ближайший ряженый – тот самый в посеребренной маске, что вошел в дом перед лидером организации, – повторил жест, демонстрируя открытую ладонь в тончайшей черной перчатке.
Специальные сканеры, намертво имплантированные в запястья, считали информацию, сбросив ее на «балалайки». Идентификация подтверждена, генокод совпадает, личность установлена. Личность, которую знал только Витторио – для всех иных поздоровавшийся с ним человек навсегда останется просто Июнем.
Тот кивнул, сверкнув посеребрением клюва, опустился в кресло. Остальные незаметно, что улавливалось на интуитивном уровне, расслабились. Но руки, соблюдая ритуал, вожаку тоже протянули.
