Ноги его приросли к полу, плечи окаменели, и старшему лейтенанту Ху пришлось даже нанести пленнику легкий удар пальцами в шею, чтобы заставить того заломить руки.
Зажав заключенному болевой центр на предплечье, Болло повел его к двери, будто стреноженного бычка. Подполковник, надевая фуражку, провожала черноволосого долгим, полным голода взглядом.
Сегодня вечером, когда ее рабочий день подойдет к концу, она вернется в спальню, которую они с Болло называли «помещением дополнительного дознания». И тогда гармония вселенной до самого краешка наполнит душу ее, преисполнив силой.
Проба золота, из которого собрана клетка, точнее определяется изнутри
21 день до начала операции
«Бронзовое зеркало»
Умеет гулять казак.
Во все времена умел, что кубанский, что сибирский. Вот и сейчас было видно – всей душой веселятся служивые, искренне, чтобы через край перехлестывало. Человек тридцать кутило, а шум над открытым летним кафе стоял такой, будто собрали целую роту.
С одного края пела гармонь, слышался стройный хор густых мужских голосов. С другого – хвалились удалью молодые урядники, подбрасывая и ловя обнаженные шашки. Стальные клинки агрессивно сверкали под яркими лампами, освещавшими кафе, отчего по глазам били «зайчики».
Отточенные под бритву шашки, конечно, являлись анахронизмом, обязательной частью военной формы Сибирского казачьего войска, и на фоне современного камуфляжа, грозных «коловоротов» или «разгрузок» смотрелись дико. Однако зрелище завораживало именно своей дикарской простотой, напоминая о временах, когда на врага ходили в лихую кавалерийскую атаку.
Вебер задержался на перекрестке, с легкой улыбкой наблюдая за праздником.
Вероятно, там чествовали получение новых чинов – нескольких парней явно держали в центре внимания, постоянно похлопывая по есаульским – без звезд, погонам. Официанты подносили новые бутылки с ледяной водкой, закуски только и успевали обновляться.
Правоверная часть ватаги к алкоголю не прикладывалась, но и смотрели без осуждения. Сейчас таких в СКВ немало, почти половина, на дворе не XIX век, когда мусульманские татары составляли всего процент воинства. Пили кисломолочное или просто холодный чай, на хмельных друзей не обижались, а шумели неподдельно, честно разделяя радость.
Над пластиковыми столами кафе вообще царила атмосфера дружелюбия, а испугаться разгоряченной праздником братии мог только приезжий или плохо знающий казачьи традиции.
Старшины и полковники, негромко обсуждая что-то личное, сидели в стороне, на забавы младших чинов взирая с отцовской теплотой. Только иногда кто-то позволял себе крякнуть с ехидной улыбкой, покручивая ус – в нашу молодость, мол, мы с саблями-то ловчее управлялись. Фуражки с алыми околышами лежали на коленях и столах, воротники были расстегнуты, в пальцах лениво дымились сигареты. Ночной город опутывала летняя духота, влажная и пропахшая свежим глинопластиком.
Новосибирцы, напротив кафе предпочитавшие ускорить шаг, на веселящихся служивых смотрели все же с опаской, настороженно. Полицейские – с умеренным любопытством, тремя небольшими группками патрулируя окрестности. Вели наблюдение, фиксировали каждый шаг, но с замечаниями не лезли. Сегодня «барсам», а в частности – казакам, дозволялось многое, почти как во времена советских революций.
Еще раз оглянувшись на пирушку, Вебер побрел дальше. Вниз и вниз по Красному проспекту, как делал почти каждый вечер. Почти каждый вечер, теплый, душный и тягучий, будто сосновая смола.
При воспоминаниях о лесе Илья машинально потянул носом воздух, не почуяв ничего, кроме обычного городского набора ароматов – бетон, асфальт, пыль и жженая резина мобильных покрышек.
Эх, нужно будет на выходных взять да всей семьей выехать на природу. Пусть совсем недалеко, к Обскому водохранилищу, где берег уже укрепили и риск обрушения минимален. Но хотя бы туда – полной грудью вдохнуть морскую свежесть и запах сочных березовых листьев. Несмотря на то что Вебер считал себя полноценным городским жителем, не так давно готовясь к переезду в шумный Анклав, летний город иногда выматывал до одурения…
Прохожих было немного. Восстанавливающийся после Инцидента город все еще боялся сам себя, расползаясь по норам с наступлением вечера и освобождая от пешеходов даже самые центровые улицы. Гуляки скоро тоже разбредутся, нечего честным людям в ночи шастать – освещение отключат ровно в полночь.
На душе было тоскливо, но Вебер продолжал тешить себя надеждой, что сегодня обойдется без обычной программы. От программы, превратившейся в обычную последние пару недель, если быть точнее. От программы, с которой так не согласна Светка…
Илья остановился напротив старинной мечети, построенной через дорогу от еще более старинного православного храма. Довольно долго, потеряв счет минутам, разглядывал оплоты Традиций, вспоминая увещевания супруги.
Нет, он еще не настолько потерялся в себе, чтобы искать спасения за стенами одного из этих строений. И очень хотел верить, что до такого не дойдет. Уж лучше бутылка «Сокровищ» и тревожный сон, чем исповеди и молитвы…
Отвернувшись от величественных храмов – краснокирпичного и белостенного, с изумрудными куполами, Илья чуть не сбил с ног невысокого старика. Вовремя отшатнулся, избегая прикосновения к пыльной накидке, небрежно отмахнулся. Но тот, как оказалось, совсем не собирался просить милостыню.
Отступив на пару шагов, Вебер убедился, что перед ним один из тех, кого Светка называла «шизами», не позволяя Верочке лишний раз даже смотреть в сторону сумасшедших.
– Думаешь, это конец? – деловито осведомился безумец, будто продолжая прерванный разговор. – Нет, мил человек, это начало конца. Впереди ждет нас суд небесный, и только избранные вознесутся! Мучения многие, на Земле творимые, только испытание последнее, Господом уготованное!
Угораздило же Илью оказаться под стенами собора…
Вебер поморщился, зашагав к арке пешеходного перехода, нависавшей над проспектом. Но старик не отставал, продолжая бормотать, как заведенный. В водянистых глазах его что-то лучилось – что-то неестественное и выдававшее человека, перешагнувшего границу привычной объективной реальности. Нечто, с одинаковой легкостью заставляющее людей орешками щелкать немыслимые теоремы или лепить сказочные башенки из собственного дерьма.
– Первый ангел протрубил, и самое страшное впереди! Кайся, грешник, кайся, ибо нет спасения ни тебе, ни семье твоей, пока…
Вебер резко обернулся на каблуках, и сумасшедший тут же сдал назад. Взглянул на перекошенное лицо мужчины, к которому имел неосторожность обратиться, и поспешно ретировался за церковную ограду. Илья хотел зарычать на «шиза», но тот все понял без слов, как бродячая собака понимает, что сейчас ее будут бить. Или, возможно, убивать.
Выдохнув, Вебер продолжил прогулку, только сейчас обнаружив, как крепко сжал кулаки.
Определенно сверх меры развелось нынче пророков и проповедников, имеющих собственную точку зрения на Инцидент. И хотя спецслужбы Гилярова продолжали тотальные чистки, прижимая «к ногтю» самых громкоголосых, умалишенных не убывало. Секты «Копья Господнего», последователи «Геи», «Звездные колонисты» и многие другие – на вскопанной хаосом почве прорастали тяжелые колосья массового помешательства, и горе тому, кто вкусил их зерен…
