По всем признакам – а скиталец подарил ему немало времени, позволив проанализировать ситуацию, – выходило, что зверя что-то удерживает. Об этом красноречиво заявляли мышцы, уже откровенно дрожащие от напряжения, мокрый вывалившийся язык, выпученные глаза. Тварь хотела, всей душой хотела броситься на Вебера. Но не могла, как не может пес, посаженный на крепкую цепь.
А затем скиталец словно проиграл невидимую схватку. С тяжелым рычанием фыркнул, плечи его опали, он сделал неуверенный шаг назад. Не спуская с двуногого полного ненависти взгляда, животное принялось пятиться, медленно и со скрежетом слезая с крыши. Необходимость броска, горевшая в сердце мутанта, будто бы перегорела, потеряла актуальность, стала лишней.
Рыча и мотая башкой, зверь спрыгнул на дальнюю сторону «Ермака». Обошел машину, заметно припадая на левые лапы, искоса посмотрел на несостоявшуюся жертву. Планируя атаковать, так не смотрит ни один хищник на планете…
Вебер, тут же отступивший за ближайшее дерево, не спешил опускать «Смерч». Всё в его сознании настаивало, что он обязан выстрелить. Потратить десяток патронов, но уничтожить гада, уже почти месяц бредущего по его следам. Прислушиваясь к этому сигналу, тревожной сиреной ревевшему в голове, Илья всё же не торопился нажимать на спуск. Вёл уходящее в лес существо стволом автомата, но заставить себя открыть огонь так и не смог.
Оглянувшись по сторонам, скиталец, казалось, только сейчас понял, где находится. Он всё еще порыкивал, но теперь этот звук стал тяжелее, протяжнее. Сквозь опадающую пленку ярости животное рассмотрело усыпавшие опушку тела, втянуло что-то из воздуха и вдруг прыжками устремилось в чащу, откуда и пришло. Через несколько секунд скрылось из виду, хрустя переломанным валежником, а вскоре Илья не слышал и этих звуков.
Опустив оружие, он тыльной стороной перчатки вытер пот, щедро заливающий лицо. Облизнул соленые пересохшие губы, затравленно огляделся. И в этот момент произошло еще кое-что не менее удивительное, чем внезапное отступление скитальца.
Краем глаза, на самом дальнем фланге периферийного зрения, Вебер вдруг заметил человеческий силуэт. На краю леса, почти в том месте, где сам пролежал в засаде несколько часов. Плавно сместился обратно за дерево, подхватил висящий на груди автомат, прицелился, но силуэт исчез, заставив усомниться в своей реальности.
Еще полчаса перед накатывающей темнотой потратил Илья, высматривая следы. Чувствовал, был почти уверен, что видел настоящего человека, а не галлюцинацию, но так ничего и не нашел.
В последний раз осмотрев погибший караван, он взвесил в уме все события этого необычного дня. Шаг за шагом повторил в памяти свои действия, не желая что-то упустить и повторно возвращаться к «Ермакам».
Убедившись, что задание выполнено полноценно и без сбоев, Илья забросил автомат за рюкзак и легким шагом припустил на восток. К тому времени, как над тайгой полноценно воцарилась ночь, столь интересный заказчику груз был в нескольких километрах от места побоища, в которое превратилась стоянка вездеходов…
CREDITUM XXII
От странного путника, за которым кралась последние несколько дней, пришлось оторваться. Во-первых, территории стали населенными, причем густо. То деревушка на пути встанет, то дорога, причем весьма наезженная. А во-вторых, всё чаще начали попадаться целые группы людей, подчас многочисленные. Пришельцы с приборами шумно шастали по тайге, захламляли ее мусором и жгли молодые деревца, отчего Варвару переполняло чувство обиды и отвращения.
Мужчина, за которым она шла, тоже обходил встречных, ни разу не попавшись им на глаза. Делал это быстро и непредсказуемо даже для девушки, всю жизнь проведшей в лесной глуши. Повинуясь чувствам, Варя окрестила его Лесовиком, почему-то уверенная, что это верно.
Чудной он был, этот дядька, не такой, как остальные. Может быть, поэтому она за ним и увязалась, отдавшись на волю судьбы? Костры разводил правильно, стоянки за собой прибирал и маскировал так, будто и не было ничего. Лишних веток не ломал, зверя без нужды не бил. Странный, не такой, как остальные…
И всё же пришлось расстаться. Точнее говоря, пришлось потерять мужчину после очередной ночевки, но на этот раз Варя не решилась искать его следы. Ушел, так ушел. Она бы не удивилась, если бы тот обнаружил слежку и намеренно отвязался от дикарки.
А вот дальнейший путь Варвара выбирала непросто.
Судя по всему, девушка приближалась к какому-то крупному населенному пункту и уже смирилась с неизбежным. Без бабушки Любы, без родной коровы и птиц о жизни в лесу можно было забыть. Наверное, несколько месяцев она сможет как-то протянуть, построить себе шалаш или вырыть землянку. Потом, как было заведено в роду, за еду и припасы оказывать деревенским нехитрые услуги – то лошадь зашептать, то роды принять легко. Но когда придет зима, Варвара погибнет. Это девчонка понимала с каким-то отстраненным холодом, будто речь шла не о себе, а о постороннем человеке. Об этом ей шептал лес.
Решение идти к людям было принято нелегко. Поэтапно убеждала она себя в необходимости такого поступка, покорно признавая, что последней каплей стало исчезновение Лесовика.
Долгими стылыми ночами, лежа на прошлогодней траве под пышными еловыми пологами, она взвешивала все «за» и «против». Видела блеклые отсветы костра, что горел на стоянке ее условного спутника, и думала, пока не начинала болеть голова. И еще плакала, сожалея, что больше нет во всем белом свете человека, способного помочь советом, успокоить или обнять, пообещав невозможное. Пообещав, что всё будет хорошо.
В итоге решилась. Судя по тому, как много верст оставили они за спиной после того жуткого места с мертвыми людьми, края стали окончательно чужими, где об отшельницах и не слыхивали. Значит, проще потеряться в толпе, которой она так страшилась. Проще найти себе норку, в которую можно нырнуть, пока она не придумает, чем зарабатывать на жизнь.
Страшно было, хоть волком подвывай. Жутко даже представить – что творится в огромном селе, где так много людей? Что ждет ее, живущую по законам своего рода, там, где законы, наверное, отсутствуют совсем? Что найдет она там, откуда приходят люди, пожирающие других людей?
Отшельничество ее, без сомнения, было глухоманским во всех смыслах. Но кое-что девушка о жизни вне тайги всё же знала. И Любава рассказывала, припугивая, и матушка, пока еще жива была. А еще дома, в секретном месте, хранилась целая стопка журналов с подвижными картинками, которые Варя иногда украдкой листала. Наверное, бабка догадывалась. Но не говорила ни слова, а поймать себя с поличным девчонка так и не позволила. Где он теперь, родненький дом с тайником?..
В журналах, в отличие от бабкиных рассказов, ужасов было поменьше. Грамоте Варю обучила еще мать, а потому девочка с благоговейным трепетом зачитывалась рассказами про неведомые Анклавы, чудесные изобретения, волшебную сеть, позволявшую людям общаться сквозь гигантские расстояния. Раз за разом смотрела движущуюся рекламу напитков и еды, чудных мобилей и не менее чудной одежды. Видела сверкающую глянцем жизнь верхолазов, звезд эстрады и кино, впитывала сплетни и «жареные» новости. Думала ли когда-то, что пригодятся рассказы эти в жизни? Наверное, нет.
