Но вот ведь странность какая: когда Сашок объяснил это Анне-Марии, переведя красивую русскую фразу на английский: «My hands are hooks!», то она почему-то ничуть не впечатлилась. «При чем тут крюки?» А при чем тут пальцы и большие пальцы? — хотел сказать Сашок, но только махнул рукой. Эх, что с нее взять, с англичанки-то!
Но не в лингвистике главная проблема. А в том, что неспособность и нелюбовь Сашка к садовым работам воспринимались в семье как серьезный дефект личности, хотя вслух об этом, разумеется, не говорилось, но Сашок нутром чувствовал, что это именно так.
Но все это было в прошлом. Эх, не ценил он такого спокойного, нормального существования. Чего бы только Сашок не отдал бы, чтобы вернуться в ту достославную, такую скучную и размеренную жизнь! Даже в саду горбатиться согласился бы. Хоть бы даже и каждый день… Но нет, теперь никакой скуки, сплошные приключения, черт бы их побрал совсем!
Вздыхая, Сашок входил в дом, встречавший его вежливо-враждебно. Он с трудом высиживал тоскливые вечера и спешил под любым предлогом как можно скорее удалиться в спальню. Но долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок, вел какие-то идиотские воображаемые споры то с Анной-Марией, то с Настей, однажды ему даже приснилось, что они познакомились, объединились и вдвоем ругают его за что-то, приговаривая: ну кто бы мог подумать! Под утро он впадал в забытье и потом, когда звонил будильник, еле-еле продирал глаза и, шатаясь, брел в ванную.
И наконец однажды произошло неизбежное: в четверг Сашок проспал и не услышал будильника. Проснулся в начале десятого. Какой там 7.06! Позвонил Синюхе, наплел какую-то чушь про инженерные работы на железной дороге (как легко, оказывается, научиться врать!) и без пяти минут десять, весь взмыленный, с растрепанными волосами прибежал на платформу.
Станция «Фолкстон-Сентрал» была такой же, как в семь утра, но, однако же, и немного другой. Все дело было в людях — его окружали новые, незнакомые коммьютеры. Все больше пенсионеры, какие-то слегка богемного вида растрепанные индивидуумы и еще удивительно много французов неопределенного возраста. Потом Сашок вдруг увидел единственного знакомого — Гарри! — и обрадовался ему, как родному.
Гарри пил чай в станционном буфете, куда Сашок обычно глаз не казал — так там было накурено. Заметив Сашка, он радостно замахал руками, а Сашок долго стоял на пороге, не решаясь войти, кто-то его толкнул, он привычно извинился, пробормотав: «Сорри»… Хотя, если вдуматься, абсурд какой-то. Тебя толкают, тебе, может быть, больно сделали ни за что ни про что, и ты сам же извиняешься — вот ведь к какой чепухе приучила его английская среда!
Постояв в дверях, Сашок наконец решился: сделал один шаг внутрь буфета, успел переброситься с Гарри какими-то словами, но в этот момент услышал за спиной шум подъезжающего поезда, обернулся, шагнул назад на платформу и…
В ближайший к выходу вагон усаживалась Анна-Мария. Но она была не одна. С ней был молодой человек, одетый в точно такой же синий твидовый пиджак, который так любил он, Сашок. И брюки на нем были точно такие же — серые, тонкой шерсти, которые обычно носил с этим пиджаком Сашок. И ботинки знакомые, черные, с металлическими пряжками. И вообще все на нем было точно такое же, как у Сашка, а когда он повернулся к перрону, чтобы захлопнуть стальную дверь, то и лицо оказалось тем же — его собственным, Сашковым, лицом.
Глава 22. Если вы живы, это легко исправить
Сашок в первый раз в жизни узнал, что это такое — «ватные ноги». Ватные не ватные, но ноги, похоже, утратили свое основное свойство и держать Сашка в вертикальном положении не желали. Голова кружилась, в груди и в животе образовалась сосущая пустота. Сашку даже пришлось ухватиться за открытую дверь буфета, чтобы не упасть. Поезд тем временем тронулся, в окне мелькнули силуэты устраивавшихся на сиденье Анны-Марии и ее удивительного спутника, и Сашок понял, что ему срочно нужно в туалет. Пройти до него — каких-нибудь пять-семь метров — тоже оказалось не так уж просто, но он, молодец, справился.
После посещения этого заведения ему стало немного легче. Но теперь начались более рассудочные муки: Сашку срочно необходим был ответ, разгадка, хоть какая-нибудь завалящая гипотеза, которая могла бы объяснить происходящее. Объяснение, лежавшее на поверхности, Сашка не устраивало — кому же охота признавать себя сумасшедшим? Очень хотелось услышать какие-нибудь другие идеи.
Как бы там ни было, Сашок решил для начала посидеть несколько минут в станционном буфете, выпить чашку чая и собраться с мыслями. Но только он переступил порог буфета, как обнаружил там все того же домушника Гарри, который почему-то никуда не уехал, а сидел себе спокойно за столиком, попивал кофеек и курил сигарету. Первым порывом Сашка было бежать прочь, но Гарри, увидев его, так возликовал, так приветливо замахал руками, так заулыбался во все свое круглое лицо, что развернуться и уйти показалось Сашку совершенно невозможным.
«Стрельну-ка у него сигарету», — взялась откуда-то мысль. «Ты что, и в самом деле умом тронулся? Ты же почти 11 лет как не куришь!» — возмутился внутренний голос. «Ну и что с того? — огрызнулся Сашок. — Мне сейчас необходимо что-нибудь такое… продирающее». — «Может, тогда уж лучше сто грамм?» — робко осведомился голос. «Погоди, до ста грамм дело тоже дойдет», — отвечал Сашок, направляясь к радостно вскочившему навстречу Гарри.
Через несколько секунд Сашок уже сидел за столиком, и Гарри, словно прочитав его мысли, протягивал ему сигарету. Потом и картонный стаканчик с дымящимся крепким чаем откуда-то материализовался, а вслед за тем Гарри, заговорщицки подмигнув, извлек из внутреннего кармана изящную серебряную фляжку и без разговоров плеснул прямо в чай основательную дозу ирландского виски. Хлебнув крепкого горячего чая, смешанного с 40-градусным «Джеймисоном», а потом еще и затянувшись сигаретой, Сашок опять ощутил головокружение, но на этот раз гораздо более приятное. «То, что надо, — подумал он, — клин клином».
— Что с вами, сэр? — спросил Гарри, озабоченно заглядывая Сашку в лицо. — Я, признаюсь, никогда не видел вас таким… э-э, несколько бледным… Вам нездоровится?
Сашок ничего не смог сказать и только развел руками.
— К вам, кажется, брат приехал? Ведь это он сейчас садился с Анной-Марией в поезд? Сходство просто поразительное, — решил тактично перевести разговор на другую тему Гарри. Но, возможно, тут же пожалел об этом, поскольку Сашок вдруг закричал на весь буфет, да так, что Гарри чуть не поперхнулся от неожиданности:
— Нет у меня никакого брата!
— Но позвольте, я ведь ясно видел… — Гарри сконфуженно замолчал.
Сашок отхлебнул еще своего горячего зелья и, немного успокоившись, сказал:
— Что вы видели, Гарри? Человека, поразительно похожего на меня, не так ли? Мы с ним — просто как две капли воды, правда? Но если это так, то почему вы так сконфуженно замолчали? Неудобно спросить, что это значит, что ли? Давайте-ка играть по русским правилам — у нас вполне нормально поинтересоваться необычными обстоятельствами жизни, если они вызывают естественное любопытство. Или вам не любопытно?
