«Ты просто маньяк, фанатик, вот ты кто!» — говорит Анна-Мария. Говорит вроде бы с осуждением, с эдаким пренебрежительным пожиманием плечами, но Сашка не проведешь, изучил он уже эти их английские штучки достаточно, чтобы понимать: на самом деле это комплимент, выражение неподдельного восхищения и, может быть, даже гордости за любимого, хотя и эксцентричного мужа. Эксцентричность, не забывайте, здесь вещь вполне уважаемая, только не надо об этом вслух говорить. Ординарность же, наоборот, громко восхваляется, приводится в пример, но в действительности потихонечку презирается.
Так что факт остается фактом: он, Сашок, своего рода графоман, его хлебом не корми, дай что-нибудь отредактировать, напрочь переписать, придумать новую композицию, изобрести неведомые автору глубинные смыслы. И почти все равно, о чем будет идти речь — какая, собственно, разница? А всякие такие игры во владельцев и менеджеров — это совсем Сашку не по нраву. И вот какая нелепая мысль не давала ему покоя: что, если незаметно пробраться на свое рабочее место, скромно сесть за стол и попросить Синюху дать ему что-нибудь поредактировать? Как ни в чем не бывало, а? Вдруг все как-то незаметно вернется на круги своя?
Но умом Сашок прекрасно понимал наивность этих своих мечтаний, догадывался, что просто так из этой чертовщины не выпутаться. И если он возьмет и усядется за свой стол и примется за прежнюю работу, его просто примут за ненормального. Теперь вот еще эти стальные акции, кем-то купленные на имя его жены… Ясно, что добром такие дела не кончаются. Короче говоря, мрак. А дома-то тем временем… да, дома-то совсем неладно! Английская жена Анна-Мария почти неделю не ночует дома, обидевшись на Сашка за какую-то чепуху. И прекрасная русская любовница Анастасия (похожая на Анну-Марию как две капли воды), так и та Сашком совсем не интересуется, не звонит (хотя обещала) и даже, возможно, участвует в каких-то злых кознях. По крайней мере, если верить Гарри. Но верить ему Сашок теперь не собирается. Товарищ Берия вышел из доверия.
«Берия» между тем прошел мимо Сашка, кивнул ему головой небрежно, пробормотал: «Хай-я» — как здороваются с не слишком близко знакомыми, особенно если не помнят их имен.
Сашку даже обидно стало: чего это он?
Но вскоре Гарри важно прошествовал в обратную сторону, потом, словно не выдержав, плюхнулся на противоположное сиденье и сказал:
— Значит, вот как, решили не следовать моему совету и ночевали дома.
Сашок лишь плечами пожал: мол, свободный человек в свободной стране, где хочу, там и ночую. Потом все-таки сказал:
— А вы где, товарищ Берия, ночь провели?
— Берия? Нет, тогда уж генерал Власик. Одну важную персону вынужден был охранять. Поскольку она, персона эта, ведет себя безответственно и беспечно.
— Да бросьте вы, Гарри, в самом деле. Не бдели же вы всю ночь у меня под окном.
— Именно что так.
— Трудно поверить. Но в любом случае вы не в телохранители нанимались, а в сыщики. Вы бы лучше там, в Лондоне, в районе гостиницы «Корнуолл» разведывали.
— А где, вы думаете, я был вечером? Именно там. Причем, поверьте, это были напряженные часы, тяжелая работа, сопряженная с большим риском.
— Ну и что вы выяснили?
— Ну, к примеру… что при ближайшем рассмотрении… этот… не так уж на вас и похож. Так, тип общий, не более. Остальное — грим, причем довольно грубо наложенный… и, если приглядеться, сразу понятно, что он ощутимо ниже вас ростом и намного старше…
Тут Сашок точно поперхнулся, и все его твердое намерение выдержать с Гарри независимый и холодный тон куда-то улетучилось.
— Почему же, — вскричал Сашок, — там, на станции, нам обоим он показался таким… убедительным?
— Ну, во-первых, эффект привычной одежды, она очень тщательно подобрана… Во-вторых, актер он, видимо, высшего класса, ничего не скажешь, походку вашу он научился копировать, жесты и даже выражение лица!
Сашок явственно ощутил что-то вроде озноба, что называется, мороз пробежал по коже.
— Знаете, Гарри, честно вам признаюсь, почему-то от этой мысли, что кто-то долго наблюдал за мной, изучал, учился копировать… а теперь ходит где-то и изображает меня, и люди, может быть, смотрят на него и за меня принимают… почему-то мне от этого всего очень не по себе делается…
— О, Александр, на вашем месте я ощущал бы то же самое! — отвечал Гарри, копаясь в карманах своего плаща, — но вот, взгляните-ка на эту бумагу…
— Что это?
— Ксерокопия паспорта женщины, которую вы называете Анастасией.
— Цыбакина Халиссия Михайловна, место рождения — город Омск, — ошеломленно прочитал Сашок. — Смотри-ка, на три с половиной года моложе Анны-Марии…
— Да, а тут, видите, копия страницы с британской визой. Все, кажется, в полном порядке, выдана в Москве, в посольстве…
— Погодите, а как же виноград?
— Какой виноград? Что с вами, Александр? При чем тут виноград?
— Я имею в виду… значит, она не через туннель пришла?
— Да нет, зачем же такие сложности? Виза нормальная, туристическая, действительна на шесть месяцев… там, кстати, и билет аэрофлота был. Рейс SU-241.
— Был билет? Там? Но где именно — там?
— Ну, в сумочке у нее, где же еще?
— Так значит, вы в сумочку к ней залезли? Это же воровство! Как вы могли? — вскричал Сашок и тут же осекся — какой глупый вопрос, если адресовать его профессиональному вору-домушнику.
А Гарри ответил без особого смущения, но с некоторым, как показалось Сашку, оттенком горечи:
— Не забывайте, мистер Тутов, что эта женщина пытается украсть нечто во много раз более ценное… Мне пришлось — ради вас, между прочим! — пойти на огромный риск и проникнуть в ее номер в отеле «Корнуолл».
— Да вы что! Разве я вас о таком просил?
— Другого выхода не было, можете мне поверить. К сожалению, мне пришлось инсценировать кражу.
— Но это просто невероятно! И что, Настя так крепко спала, что вас не заметила? Или вы ее… оглушили чем-нибудь?
— За кого вы меня принимаете? Нет, конечно… Как вы помните, комната ее в полуподвале, там есть окошко…
— А! Так вы подглядывали!
— …и мне удалось установить момент, когда она была… очень занята.
— Чем же это?
— Я прошу прощения, Александр, но она… она заперлась в ванной с… этим… двойником вашим…
— Заперлась? В ванной? С ним?
Сашок чуть не спросил: зачем? Не потому, что был настолько глуп, а просто уж очень ему не хотелось догадываться о том, о чем не догадаться было нельзя.
— Да, они так увлеклись, что утратили всякую бдительность… так орали, что не слышали ничего. Какие-то еще странные звуки там звучали, как будто ремнем кого-то хлестали, или что-то в этом роде… потом опять орали… Причем так громко, я боялся, соседи прибегут, все испортят. Она даже сумочку бросила на столе в комнате. А… этот — пиджак на стуле оставил. Так что я спокойно отрыл дверь и…
