– А какое отношение это имеет ко всему остальному? – спросила Шарлотта, стараясь показать, что ей о том ничего не известно.
– Что? Что ты сказала? – Старая леди была глухой не всегда, а в зависимости от обстоятельств и теперь решила заставить Шарлотту повторить замечание в надежде утихомирить ее, а за это время самой придумать какой-нибудь сокрушительный ответ.
– Я спросила, какое имеет отношение к делу то, что они евреи? – повторила, улыбаясь, Шарлотта.
– Какое это имеет отношение? – сердито возразила бабушка. – О чем ты говоришь, девушка? Иногда ты несешь такую чепуху! Вот что происходит, когда якшаешься с низшими необразованными классами, которые не могут даже выразить подобающим образом свои мысли. Я скажу тебе, что случится в будущем. Я и твоей матери говорила, но разве она меня слушает? Тебе придется что-нибудь предпринять в отношении ее.
– Но я ничего не могу сделать в этом отношении, – терпеливо ответила Шарлотта. – Я не могу заставить ее слушаться вас, если она не желает этого.
– А теперь послушай меня, глупая ты девчонка. Честное слово, ты и святого выведешь из себя.
– Да? Я никогда не думала, что вы святая.
– Не дерзи! – Старая леди ткнула палкой в ногу Шарлотты, однако она находилась на таком расстоянии, что палка только задела юбку внучки.
– Мама скоро приедет домой?
Брови бабушки подскочили почти до линии прически.
– А ты воображаешь, что она сообщает мне об этом? – пронзительным от негодования голосом вопросила она. – Приходит и уходит в любое время дня – и, насколько мне известно, ночи, – одетая так, словно сама играет в мелодрамах… Глупое создание! В мои дни вдовы носили только черное и знали свое место. Ее поведение совершенно неприлично. Твой отец, бедняга, совсем недавно умер, пяти лет еще не прошло, а Кэролайн скачет по Лондону, как взбалмошная двадцатилетняя девица, которая пытается выйти замуж в свой первый же сезон, а то будет слишком поздно.
– А она что-нибудь говорила?
– О чем? Она ничего и никогда не рассказывает о том, что действительно важно. Не смеет, надо полагать.
– Когда она будет дома? – Шарлотта с трудом удерживалась от резкостей.
– А если она и сказала, неужели ты думаешь, что ей можно верить, девушка? Нет, и еще раз нет!
– Но все-таки она что-нибудь сказала?
– Да! Что ей надо поехать к модистке и она вернется через полчаса. Чепуха! Она могла поехать куда угодно.
– Спасибо, бабушка. Вы очень хорошо выглядите.
Та действительно выглядела недурно. Она так и кипела энергией, лицо ее порозовело, а маленькие, как пуговки на ботинках, черные глаза смотрели очень живо и пронзительно. Ничто на свете так не воодушевляло ее, как хорошая перебранка.
– Тебе надо завести очки, – сказала злорадно старая леди. – У меня все болит. Я старая женщина и нуждаюсь в уходе, заботе и спокойной жизни, без огорчений и тревог.
– Да вы умерли бы от скуки, если бы не считали, что вас постоянно обижают, – ответила Шарлотта с той искренностью и прямотой, на которые никогда бы не осмелилась еще несколько лет назад – во всяком случае, при жизни отца.
Старая леди опять фыркнула и яростно взглянула на нее. Она вспомнила, что надо казаться глухой, но было уже слишком поздно.
– Что? Что ты сказала? Твоя дикция стала очень невнятной, девушка!
Шарлотта улыбнулась и через минуту услышала шаги матери в холле. Она встала, коротко извинилась, оставив старую леди жаловаться наедине на то, что ей ничего не рассказывают и не посвящают в дела семьи, и быстро вышла в холл – как раз в тот момент, когда мать уже начала подниматься по лестнице.
– Мама!
Кэролайн обернулась, и ее лицо просияло от радости. На ней была очень красивая шляпа с широкими полями, украшенными перьями и искусственными цветами из шелка. Это была роскошная, экстравагантная и чрезвычайно женственная шляпа. Шарлотта с радостью приобрела бы такую же, но ей ведь негде было появляться в таком чудесном головном уборе.
– Да? – с жадным любопытством спросила Кэролайн. – Ты что-нибудь узнала?
– Боюсь, немного. – Шарлотта почувствовала себя виноватой: зачем она подает надежды, когда надеяться почти не на что? – Но, по крайней мере, есть с чего начать розыски.
– Значит, мы что-то можем сделать? – Кэролайн повернулась, готовая сию минуту сбежать вниз. – Что ты узнала? И от кого? Томас сказал?
– От тети Веспасии, хотя и немного.
– Неважно! Чем мы в состоянии помочь?
– Надо побольше узнать о людях, причастных к делу, – на тот случай, если осталось незамеченным еще одно преступление или какая-то личная тайна, как ты и думала, которую мог бы открыть невзначай судья Стаффорд.
– Отлично, – быстро ответила Кэролайн. – С чего начнем?
– Очевидно, с Девлина О’Нила, – предложила Шарлотта.
– А как насчет миссис Стаффорд и мистера Прайса? – Лицо Кэролайн выражало беспокойство и некоторое чувство вины. Ей хотелось, чтобы в убийстве оказались замешаны они, а не Филдинг.
– Мы их совсем не знаем, – резонно возразила Шарлотта. – Давай начнем с того, что нам по силам; по крайней мере, мисс Маколи или мистер Филдинг смогут нам чем-то помочь.
– Да-да, конечно… – Кэролайн окинула Шарлотту взглядом с ног до головы. – Ты очень мило одета. Готова приняться за дело прямо сейчас?
– Если ты считаешь, что мы можем явиться к ним без приглашения…
– О да, я уверена, что мисс Маколи примет нас, если мы отправимся к ней сегодня же утром. После обеда они репетируют, и это было бы неудобно.
– Репетируют? – удивилась Шарлотта с ноткой сарказма в голосе. Она не представляла, что ее мать так хорошо знакома с распорядком дня актеров и актрис, и с трудом воздержалась от соответствующего замечания.
Кэролайн отвернулась и принялась делать необходимые распоряжения, велев лакею снова вызвать экипаж и сообщив прислуге, что завтракать будет вне дома.
Несколько членов труппы сообща арендовали большой дом в Пимлико. Менеджер, мистер Иниго Пассмор, пожилой джентльмен, который в свое время был звездой, сейчас предпочитал только характерные роли. Его жена тоже когда-то была актрисой, но теперь редко появлялась на сцене, предпочитая актерской профессии почетное и влиятельное положение хозяйки дома. Она занималась также гардеробом, театральным реквизитом и, когда возникала необходимость, музыкальным оформлением. Они с мужем занимали первый этаж дома и, таким образом, владели и садом.
Комнаты Джошуа Филдинга располагались по фасаду второго этажа, апартаменты молодой, но многообещающей актрисы Клио Форбер – с обратной стороны. На третьем этаже жили Тамар Маколи и ее ребенок.
– Я не знала, что у нее есть дети, – удивилась Шарлотта, когда по дороге с Кейтер-стрит в Пимлико ей об этом рассказала Кэролайн. – Я не знала, что она замужем. Ее супруг тоже подвизается на сцене?
