И Драммонд сказал ей все как есть.
– Мои настроения не имеют ничего общего ни с пребыванием в Лондоне, ни со смертью судьи Стаффорда. Все эти обстоятельства только обострили понимание того, что я должен сделать.
В лице Элинор промелькнул испуг, который мог означать что угодно. У него внутри похолодело, но он все говорил и говорил, ужасаясь мысли,
чтоона может ответить, и все-таки решив сказать все теперь же, ни о чем не умалчивая. Драммонд знал, что может испытать еще б
ольшую боль, чем предполагал раньше, но он не был трусом.
Элинор ждала, понимая, что не сможет его ни в чем разубедить.
– Я должен сказать, что мое счастье и покой зависят только от вас, – Драммонд почувствовал, как к его лицу жаркой волной прихлынула кровь, – и хочу знать, можете ли вы оказать мне честь и стать моей женой.
Он не успел еще договорить, а отказ уже ясно выразился в лице Элинор, хотя глаза ее стали несчастными.
– Для меня это было бы большой честью, Мика, но вы должны понять, что я не могу принять ваше предложение.
– Почему? – Он услышал свой голос словно издалека и возненавидел себя за то, что ему не хватает чувства собственного достоинства, за столь незрелое поведение, словно он ребенок и хочет переспорить ее и поставить на своем. Почему он так тщеславен, что вообразил, будто ее благодарность и присущая ей доброта сродни любви?
– Вы знаете ответ, – тихо и страдальчески ответила Элинор.
– Я безразличен вам. – Он выдавил из себя эти слова, потому что предпочитал сам сказать их, а не услышать от нее.
Элинор опустила взгляд.
– Нет, вы мне не безразличны, – ответила она очень тихо с едва заметной улыбкой, черты ее лица стали мягче. – Нет, вы мне очень не безразличны, гораздо больше, чем думаете. Поэтому я не позволю вам жениться на женщине, которую отвергло общество и союз с которой погубит вашу карьеру.
Драммонд глубоко вздохнул.
– Да, это погубит вас. Скандал, связанный с Шолто, никогда не забудут. Я прочно с ним связана, и это навсегда. Я была его женой, и всегда найдутся люди, которые напомнят вам об этом.
– Но я… – начал было он.
– Замолчите, мой дорогой, – прервала она его. – Очень благородно с вашей стороны говорить, что вам нет дела до общественного мнения, но вам придется с ним считаться. Каким образом вы сможете сохранить свое положение, которое дает вам возможность расследовать самые деликатные дела, требующие величайшей секретности и такта, скандальные дела, связанные с именами самых известных в свете семейств, – если ваша собственная жена была так тесно причастна к наихудшему из таких скандалов? – Взгляд ее был требователен. – Мне очень мало что известно о полиции, но это я помню. Мне дороги ваши честь и доброе имя, и я знаю, что ваша порядочность не позволит вам взять обратно сделанное предложение, несмотря на доводы разума, – но, пожалуйста, мы ведь были с вами друзьями… Давайте же будем честны: я уроню вашу репутацию и положение в глазах общества, чего допустить не могу.
Мика опять хотел возразить, но понимал, что она права. Он не сможет сохранить положение и должность, если женится на Элинор Байэм. Некоторые скандальные истории забываются, но эту не забудут ни через десять, ни через двадцать лет. Нелепость положения состояла в том, что если бы она стала его любовницей, то в обществе пошептались бы, немного посмеялись, а может, и позавидовали бы ему. Она была красивая женщина. На их любовную связь почти не обратили бы внимания. Однако если он поступит гораздо благороднее и честнее и женится на ней, ему перестанут доверять и постепенно отвергнут.
– Знаю, – ответил Драммонд. Ему хотелось дотронуться до нее. Мика так этого хотел, что ему было почти физически больно отказаться от подобного намерения, но он знал, что это будет нехорошо, неправильно и жестоко. – Однако я считаю ваше общество гораздо более привлекательным, чем любое общественное или профессиональное положение.
Элинор поспешно отвела взгляд. В первый раз за время встречи ее сдержанность уступила место чувству, глаза наполнились слезами. Она встала и снова подошла к камину.
– Вы очень добры, и я чрезвычайно восхищаюсь вами, но это ничего не меняет. Я не могу вам позволить так поступить. – Она повернулась к нему и заставила себя улыбнуться, но слезы все стояли в ее глазах. – Что же это за любовь, если я куплю свое благополучие такой ценой для вас? Мы не будем счастливы.
Драммонд не мог придумать никакого контраргумента. То, что она сказала, было совершеннейшей правдой. Все, что мог он предложить из земных и светских благ, было бы в ту же минуту умалено фактом ее согласия. Он сам никогда не женился бы на ней, если этим погубил бы ее доброе имя и общественное положение.
Очень медленно он встал, чувствуя во всем теле оцепенение, хотя просидел здесь совсем недолго.
– Простите, – прошептала она хрипло.
Несколько секунд Драммонд думал, не подойти ли к ней, не обнять ли. Но он не хотел навязываться – это было бы нехорошо по отношению к ней, несправедливо; более того, это ничего не изменило бы. Он не знал, что сказать. Отвесить формальный поклон и уйти, словно он приходил на чашку чая, было бы нелепо. Драммонд встретил ее взгляд, понимая, что на его лице сейчас откровенно выразились все его чувства. С минуту он стоял неподвижно, затем повернулся, вышел в коридор и направился к двери мимо горничной и столика, где стоял поднос с чаем. Нет, горничная довольно тактичная особа и понимает больше, чем то казалось на первый взгляд. Она открыла дверь и, с мгновение поколебавшись, сказала:
– Надеюсь, вы еще придете, сэр?
По напряженному выражению ее лица Драммонд понял, что это не праздное любопытство, не обычная формальная вежливость.
– Да, – ответил он твердо, – я обязательно приду.
Питт остался не удовлетворен результатами своего рабочего дня. Он довольно долго занимался расследованием того, как развивались и углублялись отношения Джунипер Стаффорд и Адольфуса Прайса, как переросли простое светское знакомство.
Было очень трудно не намекнуть расспрашиваемым, что официальные отношения этой пары переросли в незаконную любовную связь, которая теперь привела к убийству. Люди, с которыми разговаривал инспектор, были готовы посплетничать, но их настороженность и нездоровая тяга к слухам означали необходимость соблюдения в разговоре с ними величайшей осторожности. В результате полученное Томасом представление было неясно и полно туманных намеков, не имеющих твердых оснований.
Домой он вернулся усталый и разочарованный, понимая, что пытается прояснить то, в чем всегда будет сомневаться и никогда не докажет ничего определенного.
Шарлотта приготовила сегодня замечательный обед: прекрасную тушеную баранину, сдобренную розмарином, с картофелем и брюквой. Томас ел медленно и с б
о́льшим удовольствием, чем можно было ожидать, учитывая разочарования дня. Закончив обедать, он сел у камина, положив ноги на решетку, поглубже и поуютнее устраиваясь в кресле, когда вдруг понял, что мысли Шарлотты чем-то заняты и время от времени на ее лице появляется озабоченное выражение.
