– Что случилось? – спросил он неохотно, желая, чтобы все оказалось досадной домашней мелочью, о которой не стоит беспокоиться.
Жена закусила губу и оторвалась от рабочей корзинки, в которой перебирала нитки.
– Это касается отношений между мамой и Джошуа Филдингом. Она будет очень огорчена, если он окажется замешан в убийстве на Фэрриерс-лейн.
Питту теща нравилась, он относился к ней с почтительным восхищением, и ему, конечно, не хотелось бы видеть ее расстроенной и уязвленной. Однако нельзя разочароваться, не будучи неравнодушной, и единственный способ избежать горечи разочарования – ни о ком не заботиться и никого не любить, а это подобно смерти.
– Не понимаю, почему он должен быть связан с тем делом. Все, что я смог узнать, указывает на вину Аарона Годмена в соответствии с вынесенным ему приговором.
Шарлотта поморщилась.
– А вот я почти желаю, чтобы Филдинг оказался причастен к убийству.
– Но это же глупо! – Томас не знал, что и думать.
Лицо жены исказила гримаса, она закрыла глаза.
– Томас, мне кажется, она действительно в него влюблена. Я знаю, это абсурдно, но… но, боюсь, это именно так.
– Что было бы нелепо, – быстро ответил Питт, стараясь выбросить эту мысль из головы. Он еще глубже уселся в кресло и так близко придвинул ноги к огню, что подметки домашних туфель сильно нагрелись от близкого огня. – Она почтенная светская вдова, Шарлотта. А он актер, еврей и на двадцать лет ее моложе. Это немыслимо. Ты преувеличиваешь. Ей, наверное, сейчас скучно – точно так же, как сейчас скучно Эмили, и она ищет, чем бы заняться. Это дело для Кэролайн такое занимательное – оно вызывает гораздо больше острых ощущений, чем светские вечера, чаепития и разговоры о моде. Как только Филдинга перестанут подозревать, она тотчас о нем забудет.
– Ты действительно так думаешь? – Шарлотта взглянула на мужа с надеждой широко раскрытыми, очень потемневшими от волнения глазами.
Ее слова не только не успокоили Питта, но, напротив, заставили серьезно задуматься. Он вспомнил, как смотрела Кэролайн на Джошуа Филдинга, как краснела при этом, как менялся сам тон ее голоса и как часто она упоминала в разговоре его имя. А Шарлотта была гораздо восприимчивее и чувствительнее к таким деликатным переменам, чем он. Женщина понимает другую так тонко, как мужчине и не снилось.
– Но ты сам так не думаешь, да? – возразила Шарлотта, словно прочитав его мысли.
Томас колебался, ему хотелось ответить отрицательно, но честность возобладала.
– Не знаю. Наверное, нет. Да, все это кажется нелепостью, но, полагаю, любовь часто бывает нелепа. Наверное, с моей стороны было нелепостью влюбиться в тебя.
Ее лицо вспыхнуло от радости, словно на него упал солнечный луч.
– Да, это было очень нелепо, – ответила она весело. – Ты был такой смешной, да и я тоже.
И на время они забыли о Кэролайн и о том, как ей больно и как она может так нелепо влюбиться…
Однако для старой миссис Эллисон эта проблема была самой важной на свете и затмевала все остальное: свежий выпуск «Иллюстрейтед Лондон ньюс», недавние выходки принца Уэльского и его многочисленных друзей женского пола, суждения королевы, высказанные и невысказанные вслух, грехи и проступки правительства, капризы погоды, промахи слуг, упадок хороших манер и достойных нравов и даже ее собственные многочисленные недуги. Ничто сейчас не было столь важно, не обещало таких сокрушительных последствий, как безумное увлечение Кэролайн этим отвратительным актеришкой. Актер… Надо же, какой абсурд! Какое абсолютное несоответствие социального положения – вот что главное. А что касается возраста, его возраста… Он же на двадцать лет младше ее – ну, по крайней мере, на пятнадцать, при щадящем свете. И это гораздо хуже, чем проявление дурного вкуса; это отвратительно. Так она ей и скажет. Это ее долг как матери ее покойного мужа.
– Благодаря Богу бедный Эдвард покоится в своей могиле, – сказала она многозначительно, когда невестка вышла к обеду. За обеденным столом когда-то собирались Кэролайн, ее муж Эдвард, три их дочери, зять Доминик – и, конечно, свекровь. Сейчас стол был накрыт только на две персоны, и они с Кэролайн сидели по оба его конца в тоскливом одиночестве, взирая друг на друга через длинное дубовое пространство. Теперь перед каждой должен был стоять свой прибор с солью, перцем и уксусом, так как передать это, если понадобится, было некому.
– Прошу прощения? – И Кэролайн заставила себя вернуться мыслями к необычному замечанию.
– Я сказала, слава богу, что Эдвард лежит в гробу, – громко повторила старая дама. – Вы что, оглохли, Кэролайн? Это случается в старости. Я заметила, что у вас и зрение слабеет. Вы теперь часто щуритесь, это вам не идет; от этого случаются морщины – там, где они совсем не нужны. Однако в нашем возрасте бороться с ними уже нельзя.
– Но я не в вашем возрасте, – колко ответила Кэролайн. – Я даже не приближаюсь к нему.
– Грубость вам не поможет, – ответила бабушка с тошнотворной улыбкой. Она наконец завладела нитью разговора. – Вы именно к нему и приближаетесь. Ничто не может устоять перед рукой времени, моя милая. Молодые часто думают, что с ними все будет иначе, но так никогда не бывает, поверьте мне.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – сухо ответила Кэролайн, положив в суп соль и обнаружив, что этого совсем не требовалось. – Я не молода, но и не в ваших летах. Вы моя свекровь, а Эдвард был старше меня на несколько лет.
– И это правильно, – кивнув, ответила бабушка, – муж и должен быть немного старше жены. Это привносит в брак чувство ответственности и согласие.
– Какая чепуха. – Кэролайн поперчила суп и опять обнаружила, что этого совсем не нужно. – Если муж сам по себе человек безответственный, то оттого, что женится на более молодой женщине, он не станет лучше. Скорее наоборот. А если и у жены тоже не будет чувства ответственности, то оба они окажутся в проигрыше.
Но свекровь не обратила на этот довод никакого внимания.
– Если муж немного старше жены, – ответила она, шумно прихлебывая суп, – значит, ей легче подчиняться ему, и в доме будут царить покой и счастье. Жена постарше может быть упрямой, – и опять шумно отхлебнула. – А с другой стороны, она может быть настолько глупа, что позволит ему верховодить, когда у него нет для этого ни необходимой зрелости, ни более верного понимания вещей и, разумеется, авторитета. Все это приведет к несчастью и кончится полным крахом.
– Ну что за глупость. – Кэролайн отодвинула тарелку и позвонила дворецкому, чтобы тот унес ее. – Женщина, обладающая хоть малейшим здравым смыслом, будет действовать совершенно самостоятельно, но муж решит, что она действует так по его желанию. И таким образом, они оба будут счастливы – и каждый по-своему прав.
Появился дворецкий.
– Мэддок, пожалуйста, подавайте следующее блюдо. Я не буду есть суп, но скажите кухарке, что он очень вкусный, если ей интересно мое мнение.
