— Ну, если нельзя, то я пойду.
Степан попытался выйти, но Захарская даже не шелохнулась, чтобы пропустить его. А она стояла в дверях, и мимо нее так просто не пройдешь. А непросто — это надо прижиматься к ней, огибая. На это Степан пойти не мог, поэтому остановился.
— Почему нельзя? Если Роман Дмитриевич разрешил, то можно. Он к твоей сестре поехал, да? — с сарказмом спросила она.
— К моей сестре? Поехал?! Его что, дома нет?
— Нет. Друг ему позвонил, сказал, что проблемы у него. Но я-то знаю, какие у него проблемы, — язвительно улыбнулась Захарская. — Или ты думаешь, что мне неизвестно про твою сестру?
— Ну, может, и известно, — неловко пожал плечами Степан.
— Только вот не понимаю, почему Роман Дмитриевич тебя с собой не взял? Может, у вас какой-то коварный план? — Она вдруг шагнула к Степану, одну руку положила ему на плечо, другой взяла за подбородок, направляя голову так, чтобы он смотрел ей в глаза. — Может, ты должен совратить меня?
— Я?! Вас?!
— Ну, а что? Мы с тобой ложимся в постель, Рома приезжает, застукивает нас вместе и разводится со мной. Чтобы затем жениться на твоей сестре. И ей хорошо, и тебе, или я не права?
— Да нет у нас никакого плана! — мотнул головой Степан.
— А вдруг?
— Да нет ничего…
— Тогда почему Рома тебя с собой не взял?
— Не знаю. Поздно уже…
— А ты что, кисейная барышня? Тебе по ночам работать нельзя?
— Можно.
— Тогда в чем дело? — Чем больше злости он слышал в ее голосе, тем сильнее она прижималась к нему.
— Я не знаю… Я уже все, мне пора…
Степан попытался уйти, но она поймала его за руку.
— А как же ваш план? Удобный случай, ты не находишь? — Взгляд ее замаслился, голос насытился игривыми нотками. Она больше не злилась на него.
— Нет никакого плана.
— А вдруг появится? Вдруг Роман Дмитриевич попробует поймать меня на живца? А живец у тебя хороший, мне нравится…
— Когда попробует, тогда и поговорим.
— Вот видишь, я добилась своего. Ты предупредишь меня, если вдруг что, да?
— Ну, я не думаю, что так будет.
— Да, но ты же меня уже совращаешь. — Она приложила к своему бюсту его руку.
А он стоял, как истукан, не зная, что делать.
В какой-то степени эта женщина нравилась ему, да и Захарскому не раб, и его барского гнева не боялся. Если вдруг что, просто уволится, и все… Но ведь он человек, и у него есть понятия о чести.
— Я не совращаю.
— А что твои руки делают у меня на груди?
Степан отдернул руки, вызвав у Маргариты нервно-веселый смех.
— Я пойду.
— Пойдешь расскажешь Роме? — ехидно спросила она, снова поймав его за руку.
— Не расскажу.
— Точно не расскажешь?
— Точно, — спокойно и уверенно ответил он.
— Я тебе нравлюсь? Как женщина нравлюсь? Только честно! — Захарская с надеждой смотрела на него.
— Если честно, то нравишься.
— Ты меня хочешь?
— Да.
— Так в чем же дело?
— Нельзя.
Захарская вдруг подобралась, нахмурилась и, надменно глянув на него, произнесла:
— Все правильно, так и должно быть. Считай, что проверку ты прошел. Теперь я в тебе уверена, можешь работать дальше.
Она приложила к щеке Степана указательный палец, нажала на него, отвернув от себя его голову, и вышла из парилки, закрыв за собой дверь. С гордым видом вышла, но при этом с разочарованием в душе. Не оправдал Степан возложенных надежд… Зато проверку выдержал.
Только не было никакой проверки на вшивость, и Степан прекрасно это понимал. Захарская реально собиралась сделать его кучером для тела. Но ведь это мелочь по сравнению с тем, чего хотел от него ее муж. Ей нужен был зависящий от нее любовник, а ему — персональный киллер. И у нее «проверка», и у Романа, но ведь хорошо, что Степан все это выдержал. Для него хорошо, а личные проблемы своих работодателей за свой счет он решать не намерен.
Глава 7
Время и лечит, и успокаивает. Если очень сильно понравилась какая-то вещь, но есть сомнения, нужна она или нет, надо выждать время и тогда уже решать, брать ее или нет.
Впрочем, к Варе Феликс не очень-то и стремился. Она-то, конечно, хороша собой, но по ней он точно не страдал.
Он мог бы обойтись без нее, но в нем не унималась злость на ее любовника. Феликс всерьез пытался забыть свое поражение и заглушить в себе жажду реванша, но нет, он по-прежнему хотел снять стружку с Захарского. Хотел, но делать этого не будет. Не мог он ослушаться Злого, и все тут…
Но ведь босс не запрещал ему снимать Варю, так что совесть его чиста.
Девушка обошла зал супермаркета, загрузила корзинку и встала в очередь к кассе. Феликс присоединился к ней, две бутылки «Хеннесси» у него в руках, коробка конфет под мышкой.
— Девушка, я вас нигде раньше не видел? — с улыбкой спросил он.
Варя дернулась как подстреленная и испуганно повернулась к нему.
Красивая она сегодня — волосы пышные, головокружительные глаза, манящие губки. Она не такая изящная и утонченная, как Юля, и эталонности в ней поменьше, но ее волнующая энергетика заставляла вибрировать животные инстинкты. Зажать бы ее где-нибудь в темном углу и дать волю своим желаниям. А потом хоть потоп… Но Феликс все-таки человек, и он должен отличаться от животного.
— Ты?!
— Феликс меня зовут. Феликс Жеглов, — улыбнулся он, вспомнив, как представлялся героем Высоцкого.
— Никакой ты не Жеглов, — покачала она головой.
— Нет, конечно… Твоя очередь, — кивком головы показал Феликс на кассу.
— Да, да… — Варя стала выкладывать товар на оплату.
Она расплатилась, торопливо уложила продукты в корзину. Покупок у нее немного, поэтому справилась она с этим быстро, еще до того как Феликс оплатил свой товар.
Она явно стремилась опередить его, и это ей удалось. Но далеко Варя не ушла. Феликс догнал ее, когда она открывала дверь, собираясь сесть в свой новенький белый «Мерседес».
— Подарок? — разглядывая машину, спросил он.
— Подарок.
Дверь была открыта — Варя могла сесть за руль, но не спешила этого делать. Она не была настроена на флирт и боялась Феликса так, словно он только и ждал удобного момента, чтобы бросить в салон гранату.
— Хороший выбор. У тебя есть вкус.
— У Ромы есть вкус… Я поеду? — раздраженно спросила она.
