С каким бы удовольствием Роман размазал его по стенке, но, увы, руки у него коротки. Феликс и пристрелить его мог, и боксер с ним. За дверью наверняка еще кто-то… И все-таки он с трудом сдерживал себя.
— Шантажировать будешь? — презрительно усмехнулся Захарский.
— Для меня это слишком мелко, — с такой же усмешкой ответил Феликс.
И решительно шагнул на Романа. Пистолет не выхватывал, в боевую стойку не становился, даже руки вперед не выносил. Как стоял, так и шагнул, выплеснув из себя всю свою внутреннюю силу. А как еще объяснить, что Роман невольно сдал назад и в сторону.
Он грудью должен был встретить опасность, а еще лучше, провести «хук», «джеб» или «кросс». Но что-то дрогнуло в нем, и ноги сами увели тело в сторону. Все бы ничего, но Феликс уличил его в трусости и, криво усмехнувшись, вдруг ударил его локтем в солнечное сплетение.
Роман дернулся, пытаясь защититься, но слишком уж стремительным был удар. И убойным. Боль захлестнула сознание, «дыхалку» заклинило, и тут Феликс ударил снова — с предельно короткого расстояния, коленкой в живот. Роман подставил руку, но неудачно. Он согнулся в поясе, пытаясь справиться с болью, но тут же пропустил удар по ногам и упал, а Феликс, обозначив удар кулаком в голову, ловко вытащил у него из кобуры травматический пистолет. Для этого, оказывается, он и атаковал Романа. Что ж, в благоразумии ему не откажешь.
Феликс прошел в комнату, а его «бык» остался в прихожей. Роман оказался меж двух огней, и, если он вдруг набросится на одного, то его в спину атакует другой. Да и глупо было бы бросаться на Феликса после того, как он продемонстрировал свою силу и мощь. Крутой он боец, ничего не скажешь, и если «бык» ему под стать, то положение безнадежное.
Когда-то Роман сам вот так вламывался в чужие квартиры на плечах лохов. Теперь кто-то другой въехал к нему на плечах Вари. Иначе как беспредельной наглостью это не назовешь. Определенно, Феликс хватил через край, и до каких пор, спрашивается, Роман все это будет терпеть?
Но ведь этот ублюдок уже сжег машину и ресторан, а Роман до сих пор не убил его. И даже посторонился, пропуская его в комнату. И «люлями» загрузился. Сколько еще можно позориться?
— Я слышал, ты меня искал, — сказал Феликс, усаживаясь в кресло.
— Возможно, — поднимаясь с пола, прохрипел Рома.
— Ментам на меня стукнул?
— Меня спросили — я ответил.
— Ты не ответил. Если завтра будут три «лимона», тогда ответил, если нет — будешь торчать дальше.
— Уже три «лимона»?
— Через неделю будет четыре.
— А если нет, ты сожжешь магазин?
— Я сожгу? Ты меня к этим делам не приплетай, не надо. Я не знаю, кто тебе красного фитиля вставляет. Я не при делах. — Феликс говорил одно, а глаза — совершенно другое.
Он устраивал диверсии, больше некому. Но его «красного петуха» за хвост не схватишь и ему самому не предъявишь. Нет за Романом силы, которая могла бы решить с ним вопрос. Даже телохранителей с ним нет. А зачем они ему, если Роман не за себя боится, а за свою собственность? Магазины под охраной, но ведь это не помогает.
— Хорошо, я согласен на «лимон».
Роман прекрасно понимал, что расклад сил не за ним, и еще он знал, что случится, если Феликс уйдет ни с чем, — значит, пришло время торговаться.
— На зеленый «лимон»?
— Нет, на «деревянный».
— Не вариант. А деревянный ящик — вариант. Я с тобой не шучу, Роман Дмитриевич. Когда же ты это поймешь?
— Ну, хорошо, полтора…
— За полтора «лимона» ты можешь застрелиться. Помнишь, я предлагал тебе такой вариант? Он остается в силе, но за полтора «лимона». Бесплатного выхода больше нет.
— Ты думаешь, я тебя боюсь? — в бессильном гневе скривился Роман.
— Боишься, — спокойно и уверенно проговорил Феликс. — Очень боишься. Ты уже торговаться начал. А почему? Потому что крыть нечем. На ментов ты не надеешься, воры тебе не помогут, твоим дружкам из бывших не до тебя. Вот что ты мне можешь сделать?
Роман осознавал свою беспомощность, но расписываться в ней не хотел. Потому и взбесился. Эта безумная ярость и швырнула его на Феликса.
Драться он всегда умел, и удары у него мощные. И еще он знал, как атаковать Феликса, чтобы наверняка. Противник сидел в кресле, уложив руки на подлокотники, значит, его можно было ударить с ноги. И травматический «вальтер» у Феликса за поясом, при всех своих невероятных способностях он «ствол» за одно мгновение достать не сможет. А Роману этого мгновения должно хватить…
Он резко рванул вперед, с разгона подпрыгнул, нацелив ногу в грудь противнику. Это должен был быть мощный удар, такой ничем не блокируешь, а увернуться Феликсу не позволяло кресло.
Но Феликс все-таки увернулся. Он с немыслимой скоростью соскользнул с кресла на пол с уходом в сторону. И все-таки Рома зацепил его — ногой по голове. Но удар этот пришелся вскользь, и Феликс отделался легким испугом. И сам пришел в движение. Рома ногой протаранил спинку кресла, навалился на него, а противник оказался у него за спиной. Точный и мощнейший удар в левую почку скрутил Романа в бараний рог. И тут же Феликс пробил кулаком и правую почку. От боли Захарский едва не потерял сознание…
Глава 4
Он сидел на полу, спиной опираясь о перевернутое кресло. Перед глазами все плыло, но все-таки он смог сфокусироваться на Феликсе. Боксер стоял рядом с ним: видимо, он бросился своему бригадиру на помощь, потому и покинул прихожую. Как бы они сейчас вдвоем на Романа не набросились! Он-то, конечно, будет защищаться, но после того, что вытворил с ним Феликс, шансов на успех не просматривалось. Хорошо, если не убьют…
— Ну, чего ты такой упертый, Роман Дмитриевич? — спросил Феликс. — Ты же видишь, что все против тебя.
— Да класть я на тебя хотел, — сквозь зубы простонал Захарский.
— На ментов надеешься? Так это зря.
— На себя надеюсь.
— И это зря. Все ведь потеряешь. Все! А потом и сам потеряешься. А долг с жены возьмем. И с твоих дочек.
— Уроды! — униженно взвыл Рома.
— Да, мы такие. Не пытай судьбу, Захар. Тогда и она тебя не обидит. Всего три «лимона» с тебя. Через неделю будет четыре. Через полгода все, что ты имеешь… Может, нам через полгода заехать?
— Хорошо, завтра получите два «лимона».
— Три!
— Два! — Рома не мог позволить этим козлам унизить себя окончательно.
— Хорошо, мы к тебе через месяц заглянем.
Феликс не соглашался на компромисс. Или все, или ничего. Сегодня ничего, а через месяц он затребует десять «лимонов». И на этот раз нагрянет к Роману домой, к дочкам. И что, если он снова не будет готов достойно встретить врага?
