— Ну ты Пеле прямо, — покачал головой Робин. — Я уже с жизнью распрощался, когда этот урод «эфку» кинул. Нас бы всех смело. И тут такой гол!
— Уметь надо, — потупился я скромно.
— Хрена тебе эта служба? Давай мы тебя в клуб «Реал» продадим.
— Хватит юморить, — отмахнулся я.
Действительно, я смог совершить маленькое чудо — ударил ногой «лимонку» так, что она влетела в ремонтную яму, там и сработала. Только все осколки ушли вверх.
Я взял телефон спецсвязи и доложил Куратору о наших успехах.
— Ждите, охраняйте периметр до прибытия полиции, — последовали инструкции.
— Есть.
Через несколько минут тишина взорвалась воем сирен.
Первой появилась «Скорая помощь». Затем фургон дежурной части Восточного округа. А потом кого только не понаехало. И черный мини-автобус без каких-либо надписей, похожий на катафалк, — это управление по борьбе с терроризмом ФСБ России. И представительский «бумер» заместителя Главка по противодействию экстремизму МВД России. И белый «Мерседес» замначальника ГУ МВД России по Москве. Незаметный «Форд» из нашего управления «Н» потерялся на этом фоне. Зато в него тихо, не привлекая внимания, погрузили единственного в этой компании «правдолюба».
Повезли мы пленного не в дурдом и не в следственный изолятор, а на первую площадку в Медведково. Там его уже с нетерпением ждали специалисты по допросам и военной фармакологии.
Там наши медики привели его в себя, смазали йодом раны, вывели из ступора. Накачали наркотиками. И мы начали его потрошить.
И вскоре знали, что держали «правдолюба» в каком-то монастыре, где обрабатывали уже по знакомой нам программе — воскурения, чай, проповеди. Народу там было человек сто. Недавно состоялся «выпуск», послушников отправили в мир — кого с бомбами, кого на подрывную идеологическую работу среди населения.
Описал пленный подробно своих командиров и соратников. А потом у него началась истерика. Он требовал яда или легкой смерти, поскольку должен уйти из этого мира. В него вкачали успокоительное, и он выключился.
На следующий день мы опять взялись за пленного со всем энтузиазмом.
— Кого из верхушки Братства ты знаешь? — спросил дознаватель. Именно на этом месте был прерван вчерашний разговор.
— Гавриила — Седьмого Апостола.
— И что он из себя представляет?
— Он прекрасен. Величественен. Высок, как античный бог. От него исходит сила. А от амулета силы струится энергия.
— Какой амулет? — подался я вперед.
— Массивный, на груди, с изображением треугольника.
— Какого треугольника? — спросил я.
— Неравнобедренного, внутри волнистые — линии.
Я удовлетворенно кивнул.
Седьмой Апостол получил амулет воды и вцепился в него мертвой хваткой. Ведь вода — это его стихия. И он верит, что амулет алхимика Гербера принесет ему счастье, удачу и власть.
А я верю в кое-что другое. А еще жду и — надеюсь, что все произойдет, как мы запланировали.
Глава 40. Cила тщеславия
— Кто вы?! Простые черви! Были ими до сих пор. Теперь вы получили возможность изменить мир.
Гавриил, Седьмой Апостол божьего Гнева, двухметровый громила устрашающего вида, с короткой стрижкой, выступающей челюстью и громовым голосом, вещал перед паствой вдохновенно и энергично. Конечно, харизмой он уступал Ангелу Заката — того переплюнуть сложно, но аудиторией владел мастерски. Особенно аудиторией, зомбированной до крайности. В словах он не стеснялся — у него был емкий агрессивный ораторский стиль римских военачальников, подвигавших легионы на битву с варварами.
— Мы опрокинем этот гнилой бак с дерьмом, в который превратилось человечество! — кричал он, стоя в центре большого круга, окруженный плотным кольцом паствы монастыря Последнего часа. — Мы откроем дорогу свету. Мы…
На него накатывала волна экстаза. Его душа рвалась вместе со словами наружу. Он верил в эти слова. Он жил сейчас этими словами. Он готов был умереть за них. По его телу прокатилась нервная дрожь. Пальцы пронзила острая боль — в порыве чувств Седьмой Апостол сжал медальон стихии, и по нему заструилась кровь. И будто новые силы вливались в него.
— Мы, мы, только мы. Нам даровано все, — вещал он. — И они. Никчемные потерянные души, которым надлежит сгореть в геенне огненной. Они должны благодарить нас за то, что мы дарим им смерть. Ибо только в смерти есть для них тень надежды. Так ли это?
— Вечность, вечность, вечность, — хором завела паства.
Седьмой Апостол обвел их торжествующим взглядом. Они готовы сгореть в костре обновления. Они уже мертвы. Но они сделают свое дело. Это как лавина. Маленький камень повлечет обвал. Снежок влечет лавину. А плевок может повлечь торнадо. Надо только знать, куда и когда бить. И эти ничтожества, которые внимают ему, положат свои жалкие жизни в основание нового храма.
Сейчас послушники напоминали ему гладиаторов, готовых погибнуть ради зрелищ для пресыщенной публики. «Идущие на смерть приветствуют тебя», — говорили гладиаторы цезарю. Седьмой Апостол тоже пошлет их на смерть. И эта мысль вызывала прилив ликования.
Психиатры, которые после одной нехорошей истории дали Седьмому Апостолу диагноз «психопатия истероидного круга, ярко выраженные личностные изменения, социопатия», были ничтожествами. Они не знали, кем он станет. Они представить себе не могли, каким он будет.
— Пусть пойдет каждый из вас по назначенному Ангелом пути. И спасется. — Он резко повернулся и направился к ожидающей его машине через территорию монастыря, который некогда был пионерлагерем — даже остались гипсовые скульптуры у фонтанчика.
Эти люди больше не интересовали его. Они были отработанным материалом.
— Поехали, — кивнул он телохранителю, скучающему на лавочке возле «Ландкрузера» цвета зеленый металлик. Апостол любил массивные роскошные тачки.
Машина выбралась с территории монастыря и устремилась в сторону Тулы.
Седьмой Апостол вольготно развалился на сиденье, сжимая в руке амулет.
Водитель втопил газ. Мощная машина послушно увеличила скорость, будто готовая по желанию человека оторваться от земли и взмыть в небесную высь.
— Медленней гони, медленней, — проворчал Апостол. — Не рискуй. Мы должны жить. Мы должны увидеть финал.
— Как скажете. — Водитель сбросил скорость, и Апостол удовлетворенно откинулся на мягком кожаном сиденье, блаженно зажмурившись.
Машина миновала Тулу. За окном замелькали леса, поля, деревеньки…
Апостол отдался на волю туманных мыслей, на которых его сознание качалось уютно, как на морских волнах.
Алхимик Гербер. Наверное, он знал много. Он знал, что мир состоит из энергий стихий. Но он наверняка не знал, что главная стихия — энергия человеческого тщеславия и жажды власти.
