— Я не догадывался. Сложил факты. Смерть князя Бобби, при всей любви к нему в обществе, вряд ли вызвала бы визит директора департамента полиции среди ночи. Следовательно, причина не в трупе, а в портфеле, который лежит рядом с ним. Фельдъегеря, сидящие под надзором жандармов, говорят о том, что в портфеле было нечто чрезвычайно важное, что может быть доставлено только из государственного хранилища. Сам размер портфеля указывает на небольшую вещицу, что-то вроде ордена. Ну а визит графа Толстого говорит о политическом кризисе, который вызвало это преступление. Или еще вызовет. Перебирая из возможных вариантов наиболее подходящий для дерзкого вызова, который Бобби бросил Лунному Лису, я бы назвал главный орден империи. Алмазная цепь великовата для портфеля, а вот звезда — в самый раз.
— Чудовищно, — только и мог сказать Сабуров, подразумевая не столько прозорливость Ванзарова, сколько случившееся. — Я требую от вас соблюдения полной конфиденциальности. Нигде, никогда и никому вы не должны раскрыть ни одного, даже мельчайшего, факта, который может вызвать ненужные слухи или догадки. Это государственная тайна.
— Об этом можно не беспокоиться, — ответил Ванзаров. — Меня интересует другое: неужели алмазную звезду можно вот так запросто одолжить на вечерок?
— Наша чудовищная глупость и дурно понятое дружелюбие! — негодовал Сабуров. — Милый Бобби, всеобщий друг, его все знают и любят, он вхож в любой кабинет. Ну отчего же не оказать любезность. Тем более орден под охраной фельдъегерей. Только туда и обратно. Что может случиться. Ну и тому подобное… И вот результат.
— Лунный Лис оказался хитрее.
— Вы полагаете, это опять он?
— У предыдущих краж появилась хоть какая-то осмысленная цель.
— О чем вы? — Директор не был готов выстраивать логические цепочки.
— Об этом пока рано говорить.
— Хорошо, не настаиваю… Родион Георгиевич, я прошу вас, заметьте, не приказываю, а прошу: приложите все свои таланты, но найдите пропажу. Больше трех дней я не могу вам дать. Иначе нам с вами несдобровать…
Мягкий намек говорил, что Ванзарова уже поставили в один ряд тех, с кого будут спрашивать в случае чего. Что было предусмотрительно со стороны директора.
— Позвольте, встречу Лебедева, кажется, он прибыл, — сказал Ванзаров и вышел, не дожидаясь разрешения.
16
Аполлон Григорьевич был свеж и энергичен. Никто бы не сказал, что пошла уже вторая ночь, которую он проводил без сна. Лебедев блестел сорочкой под модным пиджаком, источая густой аромат парижского одеколона. Он поигрывал сигарой, от запаха которой трепетал весь департамент полиции, и с явным любопытством осматривал место преступления. Желтый чемоданчик, сопровождавший его везде, был готов явить из своего объемного брюха все, что понадобится для расследования: от лупы до химических реактивов. Лебедев принюхивался к сильному запаху, разлитому повсюду, и сладко облизнулся.
— Ба, да тут полы виски моют! Да еще и отличным, — сказал он. — Не могли найти лучшего применения, что ли? Ну и нравы!
Одарив притихшего в углу пристава дружеским кивком, Лебедев по широкой дуге стал приближаться к телу, чтобы не раздавить случайный осколок. Не дойдя каких-то двух шагов, он остановился как вкопанный.
— Ванзаров! — гаркнул он на весь особняк так, что в людской вздрогнули кухарки. — Какого зеленого лешего вы тут делаете?! Кому было сказано носа с подушки не подымать?!
— Как я рад вас видеть, Аполлон Григорьевич, — отвечал Ванзаров, минуя, как мог, осколки, целые бутылки и лужи, источавшие крепкий запах солода. — Опять у вас трудная ночка…
— Вы мне зубы не заговаривайте, дело не во мне… Это кто такой весь из себя спортивный? — Он указал на тело.
— Князь Бобрищев-Голенцов, в просторечии Бобби. Душа компании и всеобщий любимец. Должен был поехать на Олимпиаду. И вот такая неприятность.
— Это он наливает гостям виски прямо на пол?
— Такой затейливый господин. Не затруднит определить причину смерти, а я пока займусь кое-какими мелочами…
Ванзаров сделал широкий шаг, не хуже, чем аист, и поднял портфель. Он был застегнут на оба ремешка. На коже, потертой и заслуженной, не нашлось надреза или дырки. Ванзаров тщательно подергал швы и заглянул внутрь. Отсеки, разделенные матерчатой перегородкой, были пусты. От портфеля пахло, как от старого армейского сапога, который забыли на почтовом складе. Захватив улику под мышку, он направился вниз.
Фельдъегеря сидели свесив головы. Происшедшее стало для них тягчайшим из проступков. В любом случае теперь с них первый спрос. Господина в штатском они не сразу заметили, погрузившись в тягостные мысли.
— Это ваш портфель?
Штабс-капитан подумал, что это какой-то важный чин полиции проверяет его, чтобы поймать в ненадлежащем исполнении. Поднявшись, а за ним и ротмистр, он встал по стойке «смирно».
— Так точно…
— Вы в этом совершенно уверены?
— Не извольте сомневаться.
— Нет ни инвентарного номера, ни герба фельдъегерской службы.
— Не ставится в целях соблюдения секретности.
— Чтобы не привлекать внимания, — пояснил ротмистр.
— Как посылка была передана князю?
— Как полагается по инструкции… — И штабс-капитан описал всю церемонию с сургучной печатью, веревкой и росписью в книге. Книга была предъявлена и указано на корявую подпись Бобби. Веревка тоже нашлась в кармане ротмистра, и обнаружились даже обломки печати. Ванзаров попросил указать, где именно держалась печать. Офицеры, немного удивившись такому наивному вопросу, указали на середину портфеля, между ремешками.
— Еще раз прошу убедиться, что портфель ваш.
Фельдъегеря переглянулись. Повертев его, они подтвердили: никаких сомнений.
Ванзаров вернулся в большой зал. Лебедев занимался важным и непростым делом: старался определить, какой именно осколок принадлежал бокалу князя из множества тех, что были разбросаны вокруг. По расположению лежащей руки он отмерил, где должно было стоять упавшее тело, и прицельно выбрал кусочек дна с отломанной ножкой. Янтарная капля все еще скатывалась по стеклу. Лебедев рассмотрел ее на свет и остался доволен. Находка была помещена в коробочку, наполненную песком, чтобы в сохранности довезти до лаборатории.
— Что сгубило олимпийскую надежду России?
— А вы куда с портфельчиком исчезли? — ответил вопрос на вопрос Лебедев.
— Показывал кое-кому.
— А что в нем было?
— Аполлон Григорьевич, ваше любопытство бесценно, когда оно направлено на поимку преступника.
— Ну и секретничайте. Стоило вас опять с того света вытаскивать, чтобы получить в благодарность черную неблагодарность. Так сказать.
— Когда-нибудь я вам обязательно расскажу, что в нем было… Вот выйдем на пенсию, делать будет нечего, и начнем чесать языками, предаваясь воспоминаниям. А пока — не могу.
