— Все так строго?
Ванзаров заверил, что именно так и не иначе.
— Бобби? — напомнил он.
Скорчив гримаску, Лебедев почесал за ухом. Что мог делать без всякого риска: тело он осматривал в резиновых перчатках, которые выглядывали из зева чемоданчика.
— Да как вам сказать… — начал он, и это было признаком не самым лучшим для следствия.
— Так и скажите. К телу честно не приближался, ваши вкусы помню и соблюдаю, — сказал Ванзаров. — Остальным было не до того…
— Оно и видно. Беднягу даже простыней не закрыли…
— Вы хотели рассказать, что сгубило беднягу…
— А вы сами как думаете? — для чего-то спросил Лебедев. Ему отчаянно не хотелось делать заключение. Даже устное и ни к чему не обязывающее.
— Судя по тому, что Бобби умер с бокалом в руке и вокруг было много народа, трудно предположить выстрел или удар ножом. Остается только яд.
Лебедев тянул с ответом, поправляя заколку галстука.
— Я сужу только по внешним признакам, сами понимаете, требуется время и вскрытие трупа. Но пока я бы поставил смерть от естественной причины. Вашего Бобби настиг тривиальный разрыв сердца…
— Вы полагаете, такое возможно? — спросил Ванзаров.
— Хотите сказать: спортсмен, полный сил, здоровяк, отличное сложение — и вдруг раз, и нету? Так я вам отвечу: именно так. У этих спортивных господ сердечко может быть такое слабое, что только тронь, и нет его. Неприятно, но скорее всего это так.
— Прошу вас провести самое тщательное исследование, ищите даже то, что никогда бы не искали.
— Для чего такие строгости?
— Я не верю в счастливые совпадения: у Бобби не выдержало сердце в самый нужный кое-кому момент.
— Если вы так настаиваете… — Лебедев не скрывал разочарования. Впервые его выводам не поверили.
— В этот раз настаиваю, — сказал Ванзаров и пошел к двери, которую охранял жандарм.
Рибер сразу все понял. Этот человек не только бесцеремонно вторгся в его команду, не только заявил права на его друзей, но еще и нагло врал. Он носил личину порядочного человека, а сам…
— Припозднились вы, господин Ванзаров, — сказал он, как можно ярче показывая иронию и все свое презрение к этому господину.
— Очень сожалею, что меня не оказалось рядом.
— А что бы вы сделали, господин тайный полицейский?! — спросил Рибер и оглянулся, чтобы узнать: прозрели его друзья наконец или нет. В особенности Бутовский. Это надо же быть таким слепым, чтобы пригласить в команду полицейского. А еще генерал. Большего позора трудно представить. Полицейского и в общество пригласить стыдно, а тут — на первую Олимпиаду. О чем только думал старый пень…
Несмотря на все старания, результата Рибер не заметил. Бутовский остался совершенно равнодушен. А Чичеров с Граве так устали, что и им уже было все едино. Ну и что, что полицейский. Источник Пашиной энергии иссяк, он с трудом подпирал стену.
— Я бы все же вас поправил: чиновник для особых поручений, — сказал Ванзаров.
— И какое же было у вас «особое поручение» среди честных людей? — Кажется, Рибер достиг вершин сарказма. На вершинах этих он сиял сам и освещал других, не понимающих, как он старается ради общего дела.
— Теперь вопросы задаю я, — ответил Ванзаров.
Короткое замечание, как стакан воды, что плеснули в лицо не в меру разгулявшемуся. Рибер сжал губы и демонстративно отвернулся.
— Господа, сейчас не время для сведения мелких счетов. Мне нужна ваша помощь.
Бутовский тяжко вздохнул.
— Что теперь поделать… Такая утрата. Бобби некем заменить…
Чичеров пригладил волосы и затянул галстук.
— Я готов! Рассчитывайте! Не подведу! Справлюсь!
Генерал только печально улыбнулся.
— Паша, вы славный человек, но для спорта этого мало…
— Да уж, куда тебе! — согласился Граве. Рибер же демонстрировал, что это его не касается.
— Господа, жаль прерывать вашу дружескую беседу, но времени нет. Мы расстались на том, что Бобби бросил Лунному Лису открытый вызов. И Лис, судя по всему, его принял. Не скажу, что он был среди членов команды. Но информация до него явно дошла…
Граве стал внимательно следить за приемами настоящего сыщика. Усталость пропала, ему стало интересно, что будет дальше делать этот жесткий человек.
— У меня один вопрос: что я пропустил на вечеринке? Алексей Дмитриевич, расскажите, а господа спортсмены дополнят…
Бутовский, хоть и пребывал в глубокой печали, не заставил себя уговаривать. Он рассказал, что Бобби устроил огромный прием, созвал полстолицы, или сами пришли. Столы были накрыты очень бедно…
— Спиртных напитков не было? — встрял Ванзаров.
Генерал подтвердил. Гости возмущались, а он был крайне доволен такой дисциплиной. Однако все это было только прелюдией. Бобби заготовил сюрприз: торжественный вынос запасов виски из его коллекции.
— Теперь ее можно изучать прямо на полу, — сказал Граве. — Все смешалось: виски двадцатилетней выдержки с виски сорокалетней выдержки. Убийственный коктейль.
— Вы так думаете? — спросил Ванзаров.
От этого взгляда Граве смутился и пробурчал что-то невнятное.
— Кто налил Бобби в его бокал?
Бутовский задумался и спросил у Граве, он же был ближе всех.
— Сам налил, своей рукой, — ответил тот, буквально кожей чувствуя, как изучают его, словно просвечивают насквозь. — Было страшно смотреть, как волшебный напиток льется на пол, словно простая вода.
— Кто еще пил из этой бутылки?
— Все, кто был рядом с ним, — ответил Граве. — Я пил, князь Урусов, кажется, барон Дюпре был. Гриша, ты же вроде тоже был рядом?
Рибер не счел нужным участвовать в этом глупейшем допросе. Пусть сами разбираются, раз его предали.
— Что произошло дальше?
— Бобби сказал тост о своей победе над Лунным Лисом и упал замертво, — ответил Бутовский. — У всех на глазах. Как выпил свой бокал, так схватился за горло и был готов.
— А портфель? — спросил Ванзаров.
Генерал не понял, о чем его спрашивают. Ему протянули обычный кожаный портфель с двумя застежками.
— Бобби его выронил.
— Куда он делся потом?
— Потом началось такое, что было не до портфеля. Началась паника, ничего не разобрать. Бокалы бьются, бутылки летят, где уж тут за каким-то портфелем уследить.
Ванзаров обратился к Риберу:
— Что вы можете добавить?
— Вам мне добавить нечего.
— Жаль. А вы, господин Граве, чем окажете помощь следствию? Может быть, заметили, кто брал портфель с пола?
