Ванзаров ввел агентов в курс дела. Необходимо взять под круглосуточное наблюдение сразу несколько домов и объектов, то есть персон. Вести их везде: когда выйду из дома, когда оправятся в гости или на службу. Особое внимание обращать на тех, кто появится с чемоданами. Убедиться, что объект наблюдения следует на вокзал, и там предпринять меры к его задержанию. Вещи не трогать, личный досмотр не проводить. Доставить в жандармское отделение при вокзале и засадить в пустую комнату без окон. Особо следить, чтобы задержанный ничего не выкинул по дороге. Следить за любой вещицей, от которой он попытается избавиться. Ничего не трогать и не прикасаться до прибытия лично Ванзарова.
Судя по строгости, с какой ставилась задача, Курочкин понял, что дело предстоит непростое. И возможно, неприятное. Сразу ясно: могут быть тяжкие последствия. Тут не слежка за убийцей, тут что-то большее. Ему страшно хотелось узнать: что же такое они ищут, что даже Ванзаров не раскрывает секрет. Но позволить себе такую вольность он не мог. Курочкин уточнил только некоторые детали: как, например, вести себя с женщинами, задерживать ли их тоже, и в ответ получил точные инструкции. Подняв отряд, он разобрал своих людей по адресам, а сам взял объект наблюдения, который попросил Ванзаров. Курочкин был уверен, что ему поручен главный подозреваемый.
Вздремнуть хоть на полчаса, даже сидя на стуле, времени не оставалось. Ванзаров не мог даже получить полицейскую пролетку. В такой час в 1-м Казанском участке, который располагался на первом этаже дома, остался только дежурный да смена городовых. Распряженные лошади стояли в полицейской конюшне, она располагалась сбоку Львиного переулка. И Ванзаров пошел пешком на Большую Конюшенную, где генерал Бутовский держал квартиру.
22
Молчание повисло в столовой, как туча. Над большим столом, застеленным хрустяще-белой скатертью, свисал красный абажур. От него на лица ложились причудливые пятна света и тени, выделяя скулы и превращая знакомое лицо в чужую маску. Члены команды сидели молча, каждый старался ненароком не поймать чужой взгляд. Говорить было не о чем, в чашках остывал чай. Сам хозяин квартиры стоял у окна, глядя в ночь. Даже Паша Чичеров, более-менее пришедший в себя (только глаза проплаканы до красноты), забился в угол и не шевелился.
— Однако господин Ванзаров так дурно воспитан, что смеет опаздывать на встречу, назначенную им самим, — сказал Рибер и оглядел сидящих рядом. Ему не ответили. Даже Немуров старательно изучал дно чашки.
— В конце концов, через шесть часов у нас поезд, у меня, например, еще вещи не собраны, — опять попробовал Рибер. Но и эта попытка потонула в молчании.
Очень кстати звякнул дверной колокольчик. Ванзаров вошел и пожелал всем доброго утра.
— Вы полагаете, столь раннее утро — доброе? — спросил Бутовский.
— Как посмотреть, — согласился Ванзаров. Он выбрал место во главе стола, оставленное Рибером, и попросил внимания. — Господа Граве, Немуров, князь Урусов и барон Дюпре, они не нашли в себе сил остаться в особняке Бобби до конца, наверняка уже осведомлены о моей скромной персоне. На всякий случай представлюсь лично: чиновник для особых поручений от сыскной полиции. Моя цель: найти вора, укравшего нечто ценное из портфеля Бобби.
— А что украл Лунный Лис? — спросил Уваров.
— Откуда вы знаете, что вор — Лунный Лис? — ответил вопросом Ванзаров.
— Что тут такого? Бобби сам в тосте кричал о том, как победил его. И вот результат.
— Хорошо, пусть будет Лунный Лис.
— Вы не ответили на вопрос! — неожиданно резко сказал Дюпре, будто больше не мог сдерживаться. — Мы ничего не знаем! Бобби говорил какими-то загадками о том, что у него в портфеле.
— Этой темы мы касаться не будем, — сказал Ванзаров. — Скажем так: вещь, которую стоит вернуть законному владельцу.
— Это не ответ! — запротестовал Дюпре, но генерал осадил его строгим взглядом.
— Другого ответа у меня нет.
— Для чего вы нас собрали в такую рань? — спросил Рибер. — Мы потеряли члена команды и даже не сможем проводить его в последний путь. А вашим обществом смогли бы насладиться сполна в вагоне.
Рибер не заметил, как признал право чужака на место в команде. После всего случившегося он постарался не замечать, что сдался и проиграл сам себе.
— Общением со мной каждый из вас обязательно насладится, — ответил Ванзаров. — Для этого у нас завтра будет время, потому что поездка отменяется.
В полной тишине, которая наступила сразу за этим, скрипнул только стул Чичерова.
Бутовский был настроен чрезвычайно решительно:
— Что значит: отменяется? Объяснитесь…
— В связи с особыми обстоятельствами всем членам команды запрещено покидать столицу до особого разрешения.
— Кто это решил?! — закричал Дюпре, вскочив так, словно готов был броситься на Ванзарова.
— Распоряжение директора департамента полиции.
— Мы будем жаловаться! — вскочил уже Немуров, не менее грозно, но при этом посматривая на Рибера. Тот демонстрировал на лице победное выражение: «Я же вам говорил, что этим все и кончится!»
— Ваше право, — согласился Ванзаров.
— Это невозможно, это катастрофа. Все труды — насмарку, — сказал Бутовский, отбивая ладонью по краю стола. — Если мы не выедем завтра, то не успеем в Афины на открытие!
— Прелестно! — сказал князь Урусов.
— Господа! — заявил Ванзаров громко, чтобы пресечь обсуждения. — Спорить бесполезно. Решение принято. Пока пресловутый Лис не будет пойман, а украденное — возвращено, никто не покинет столицу.
— Но ведь это первая Олимпиада! — в растерянности проговорил Бутовский.
— Значит, отправитесь на вторую.
— Но Россия останется без медалей!
— Эту неприятность Россия как-нибудь переживет, — ответил Ванзаров. — У меня вопрос куда более важный: кто-нибудь помнит, чтобы Бобби жаловался на сердце?
Никто не спешил отвечать. Дюпре резко сел и врезал в сердцах кулаком по краю стола, даже чаши подпрыгнули. Немуров хотел высказаться, но так и не решился. Он кивнул Риберу и сел с чрезвычайно гордым видом.
— Бобби был здоровее всех нас, вместе взятых, — сказал Граве.
— Благодарю. Кто-нибудь заметил, что стало с портфелем, который держал Бобби? Господа Немуров и Урусов, вы же находились ближе всех?
Названные господа не смогли толком ничего вспомнить. Урусов отделался междометиями, а Немуров и вовсе счел ответ ниже своего достоинства. Тем более на него так испытующе посматривал Рибер.
— Ночь выдалась не из легких, не смею вас больше задерживать, — сказал Ванзаров с поклоном. — Сегодня с некоторыми из вас обязательно увидимся.
Прощаться с ним никто не спешил. Ванзаров вышел в молчании, которое столь сгустилось, что летело ему в спину брошенным камнем.
