Пробираясь сквозь гостей, истоптавших драгоценный пол его зала, Рибер подошел к девушке в строгом платье, что держалась подальше от толпы, у стены.
— Я так рад, что мы поедем в Афины вместе, — сказал он, слегка пожимая ее пальцы. — Как свадебное путешествие. Хорошо, что вам удалось уговорить дядю.
— Вы столько для него сделали, — ответила барышня.
— Разве вам, Женечка, это не доставит удовольствие?
— Свадебное путешествие до свадьбы — это оригинально.
— Это упрек?
— Ничуть.
— В начале мая я должен быть в столице. Министру будет нужна моя помощь.
— Я же сказала, что рада предстоящей поездке, — и Женечка улыбнулась.
Улыбка вышла несколько натужной, хотя не портила барышню. Женечка была в том счастливом возрасте, когда любое движение лица кажется милым и приветливым. Про нее никто не сказал бы, что она красавица. Скорее ей было присуще тихое северное обаяние. Многие считали ее скромницей, даже излишне скромной, но Женечка никогда не изменяла своему характеру. Она не смеялась громко, не понимала бурных эмоций и не любила шумных компаний. Никогда не старалась понравиться или использовать женское кокетство. Злые языки пустили слух, что она холодна, как труп, но эта сплетня сама собой сгинула. Во многом помогло оглашение ее помолвки с Рибером. Нынешнее событие Женечка переносила как неизбежную жертву невесты будущему семейному счастью.
Рибер прикоснулся губами к кончикам ее пальцев и отпустил руку. Он извинился, что должен отойти. Женечка была не против опять остаться одна. Чтобы скоротать время, она стала подглядывать за дамой в роскошном бело-голубом платье, которая что-то высматривала на полу. Дама была ей знакома, но это не значило, что с ней надо было разговаривать.
Олимпиада Звягинцева, невеста Бобби, которую он притащил ради своего маленького триумфа, действительно что-то искала под ногами. И никак не могла найти. Бобби подобрался к ней сзади и легонько приобнял за талию.
— Представь себе, Липа, милая, Пашка Чичеров совсем расклеился, ревет как белуга! Такой забавный!
— Я очень рада, — сдержанно ответила Липа, освобождаясь от объятий, не вполне приличных.
Бобби наконец заметил свою оплошность.
— Прости… Ты что-то потеряла?
Липа не ответила, напряженно разглядывая пол.
— Что у тебя пропало? — с неожиданным раздражением спросил Бобби.
— Пустяки, ерунда, — попыталась отделаться она, но Бобби уже поймал ее локоток. Развернув к себе, он потребовал ответить, что случилось.
Не ожидая такого напора от беззаботного спортсмена, Липа выразила возмущение:
— Что за тон? И какое тебе дело до женских мелочей?
— Если у тебя что-то укр… потерялось, я должен об этом знать.
— С каких это пор тебя стали интересовать мои вещи?
— Будь так любезна, просто ответь: что ты не можешь найти? — И он ощупал ее ручной мешочек.
Поведение Бобби было столь удивительным, так непохожим на его обычное обращение, что Липа отстранилась от него.
— Если ты настаиваешь… У меня куда-то делась брошь с изумрудом, которую ты мне подарил. Положила в мешочек и вот теперь не могу найти…
— Проверь еще раз, — потребовал Бобби.
Таким озлобленным Липа его никогда не видела. Она передернула плечиками, развязала тесемки, немного порылась внутри и вытащила скомканный клочок, на котором виднелись корявые черточки, отдаленно похожие на «W». Рассмотрев надпись, Бобби скомкал листок, со всей силы кинул его на пол, словно желал разбить вдребезги, и выругался так, как не каждый извозчик сумеет. Липа смотрела на него широко раскрытыми глазами. Бобби было уже все равно. Забыв про невесту, он направился к Риберу, который о чем-то говорил с Лидвалем. Попросив его на минуточку прерваться, Бобби вытащил чековую книжку и широким росчерком вписал тысячу.
— Будь ты проклят, и твой Лунный Лис с тобой вместе, — от всего сердца сказал он.
Рибер присвистнул от удивления, но чек аккуратно сложил в карман.
— Неужели?
— На глазах у всех вытащил у Липы из мешочка мой подарок и еще метку свою оставил, негодник!
— Я желаю Лунному Лису всяческого здоровья, кормилец мой! — ответил Рибер.
Бобби не был расположен шутить. Ему нанесли удар по самому беззащитному месту: самолюбию.
— Издеваешься? — спросил он. — Так вот я тебе докажу, что твой Лунный Лис не всесилен. Так дам ему по носу, что он… Иду ва-банк!
— К вашим услугам. Принимаю. Мне есть что проигрывать. Тем более счет уже пять — ноль!
— Какая невыносимая боль! — прорычал Бобби и сжал кулаки. — Ничего, я такую ставку сделаю… Я на себя ставлю! Пусть попробует меня обокрасть! Посмотрим, кто тогда посмеется последним.
Неизвестно, чем закончился бы этот дружеский разговор. Бывали случаи, когда Бобби, потеряв над собой контроль, вытворял такое, о чем долго жалел и приносил извинения. К счастью, очень вовремя подошел Граве и спросил, что у них тут происходит, о чем идет горячий спор. Бобби как-то сразу остыл, извинился и отошел.
— Что это с ним? — спросил Граве.
— Очень сильно обиделся на Лунного Лиса, — ответил Рибер.
— Он что, его знает?
— Во всяком случае, регулярно проигрывает мне пари на его победы. Но это большая тайна, — Рибер приложил палец к губам. — И мой тебе совет: при Бобби лучше не поминай Лунного Лиса. Как бы чего не вышло.
— А ты знаешь, кто это такой?
— Был бы счастлив с ним познакомиться! И даже наградить обедом.
— Но предположения есть?
Рибер поманил к себе:
— Скажу тебе по секрету: он может быть где-то рядом. Попробуй угадать его.
Поблагодарив за совет, Граве отправился разыскивать князя.
Между тем репортеры истощили запасы любопытства, исписав грифели своих карандашей. Генерал Бутовский наконец освободился из-под их опеки. Он попросил Чичерова, который вполне оправился от слез (только глаза покраснели), напомнить всем членам команды, что сегодня вечером состоится заключительное собрание в узком кругу перед поездкой. Никаких дам и жен. Сугубо деловая встреча. Но всем быть непременно.
Чичеров бросился исполнять со всем жаром. А генерал Бутовский подумал, что это, наверное, лучший день в его жизни. Все, о чем он мечтал, так желал и не верил, что это возможно, вдруг сбылось. У него есть команда, пускай набранная впопыхах, но зато искренне жаждавшая побед. Всем выданы заграничные паспорта. Денежные трудности, связанные с проживанием сборной в Греции, вдруг разрешились сами собой. Билеты на поезд и пароход закуплены. И они на самом деле едут на первую Олимпиаду! Разве это не повод для полного счастья?
Бутовский уже представлял себе голубое греческое небо, стадион в Афинах, долгожданную встречу с Пьером дэ Кубертеном и друзьями по Международному олимпийскому комитету, открытие Олимпиады в первый день Пасхальной недели и огромную радость, что ждала его впереди. Кто-то приветствовал его, кто-то выражал восторги, генерала даже хлопнули по плечу, но он не обращал внимания на окружавшую суматоху. Механически кланялся, и улыбался, и что-то отвечал невпопад. Всеми мыслями он был уже в Греции.
