– Только посмотрите, я как огурчик, – сказал Артур, когда мы уселись рядом с его кроватью.
Он сидел в постели, а на подносе с обедом лежал номер «Сан таймс». Его седые редкие волосы были всклокочены, а глаза нездорово блестели. Он казался веселым, шаловливым, даже слегка пьяным. Свободная больничная пижама была наполовину расстегнута, и волосы на груди блестели: кто-то плохо стер вазелин, когда ему в последний раз снимали кардиограмму. Он пожал мне руку, неловко, но с силой. Буквы на его пластмассовом идентификационном браслете были темно-фиолетовые, жирные.
– Доктор Покорный грозится выставить меня ко всем чертям, если я и дальше буду выглядеть таким здоровяком. Он говорит, это плохо отражается на репутации больницы. – Артур улыбнулся, на этот раз широко, демонстрируя черную пустоту на месте снятых зубных протезов.
– У тебя ничего не болит? – спросил я.
– Не-а, – ответил он.
– Необязательно хорохориться, – сказала Роуз. – Он спросил – ответь ему.
– Пустяки. Сначала ощущение такое, будто тебя лягнул мул, но стоит увидеть, какие страдания переносят другие… это сущие пустяки. – Артур глубоко вдохнул, закрыл глаза и указал на белую занавеску, отделявшую его кровать от соседней. Затем, медленно и печально, покачал головой.
Не было сказано ни слова о моем отсутствии, ни слова радости по поводу моего возвращения. Мы непроизвольно разговаривали так, будто повсюду были враги, будто полиция узнала об инфаркте Артура и теперь поджидала, когда я попаду в западню. Время от времени Артур пожимал мне руку, вполголоса произносил мое имя, но ни разу не обратился ко мне по имени в разговоре, и это тоже было умышленно. Мы не заговаривали о том, чем я занимался в последние месяцы, ни он, ни Роуз не задавали никаких вопросов о моем вероятном будущем. Мы беседовали о здоровье Артура – он всегда был таким крепким; мы беседовали о погоде – было душно и стояла несносная жара.
Мы старательно поддерживали беседу, не сказав ничего. Мы держались натянуто, официально, смущенно. Пол был грязный. Мать то и дело откашливалась. Отец попросил меня поднять повыше спинку кровати, чтобы он мог сесть удобнее, но рычаг оказался сломан, и в итоге я только опустил его на несколько дюймов.
Я сказал, что мне надо в туалет, вышел и отправился искать доктора Покорного, бывшего соратника по партии, лечащего врача отца. Я нашел старшую медсестру, и она сказала, что Покорный в больнице Майкла Риза – утром его жена случайно прищемила Покорному пальцы дверцей машины, и им пришлось ехать в больницу.
– А кто лечит теперь моего отца? – спросил я.
Мне показалось, положение катастрофическое, в голове не укладывалось, как могло произойти такое несчастье.
– Вместо доктора Покорного дежурит доктор Лонниган, – сказала медсестра. – Беспокоиться не о чем. Ваш отец идет на поправку, ему необходим главным образом покой, просто постельный режим.
Когда я вернулся в палату, Роуз не было. Она ушла, сунув сумочку под простыню на кровати Артура, чтобы не украли за время ее отсутствия. Отец поглаживал сумочку, словно больную куклу.
– А где мама? – спросил я.
Я уже решил, что не стану рассказывать о несчастье с Покорным: ведь скоро тот окажется у постели отца с гипсом на руке, и они вместе как следует посмеются над такой нелепостью.
– Звонит домой, – ответил Артур. – У нас теперь имеется приходящая уборщица, и Роуз хочет спросить, не звонил ли кто. Она никак не привыкнет, что дома посторонний человек.
– Она же всегда была против прислуги, – сказал я.
Артур пожал плечами:
– Она наняла ее, когда я вернулся. Это большое подспорье. Хотя мне не нравится, что за мной кто-то прибирает. Да и Роуз следит за бедняжкой, как ястреб. Ты ведь знаешь, какой придирчивой бывает твоя мать. Убирать квартиру Роуз не сахар. Правда, мы платим вдвое больше обычной цены, так что ничего страшного.
– Папа, – начал я, – ты знаешь… – и замолчал, Артур сжал мне руку, и неожиданное прикосновение заставило меня вздрогнуть.
– У тебя все хорошо? – спросил он шепотом. – Ты счастлив? – (Я кивнул.) – Я хочу, чтобы ты вернулся к ней. Сегодня. Завтра. Как можно быстрее. Здесь несколько небезопасно, пока мы не уладим все в суде. Вероятно, как-то договориться удастся, но до тех пор будь осторожен. Ты сильно рисковал, прилетев сюда, надеюсь, ты сам понимаешь.
– Я должен был прилететь. – Я коснулся его щеки. – Я испугался, когда услышал, что с тобой случилось. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Я очень тебя люблю.
Артур вдруг выпустил мою руку, устремив взгляд в белый потолок. Поняв, в чем дело, я сел прямее, вошла сестра, неся на подносе стакан воды и маленькую чашку с волнистыми краями. У девушки были выкрашенные в желтый цвет волосы, на носу темные очки – она больше походила на официантку из придорожного кафе, чем на медсестру.
– Сестра с таблетками, – объявил Артур. Он с большим энтузиазмом схватил бумажную гофрированную чашку и высыпал на раскрытую ладонь три таблетки. Его лицо померкло, как у ребенка, получившего на день рождения не тот подарок. – Три? – спросил он. – А где та маленькая, оранжевая? Э… э… как же она называлась?
– Так назначил врач, – заявила медсестра.
– Что это значит? – Артур показал мне три пилюли, нахмурив брови, как будто спрашивал моего мнения.
– Оранжевая – седативное средство, – сказала медсестра.
– Да, и мне без него не обойтись, – произнес Артур со стоном. – Я не могу расслабиться. – Он с несчастным видом рассматривал таблетки в руке, как человек, которому заплатили меньше, чем обещали.
Сестра протянула ему стакан воды:
– Глотайте.
Разочарование сошло с лица Артура, сменившись страхом. Он вертел таблетки в руке, отрицательно качая головой. С другой стороны палаты, с кровати за занавеской, донесся приглушенный, мучительный звук, булькающий хрип, какой получается, когда пытаешься высосать через трубочку остатки молочного коктейля со дна стакана.
– Сестра, – позвал кто-то. Занавески раздвинулись, и появился рослый чернокожий мужчина. – Сестра? Опять тот же звук. Вы не взглянете?
– Вашу мать дренируют, – ответила сестра с раздражением. Мужчина неуверенно кивнул и скрылся за занавеской. – Бедняга, – пробормотала сестра вполголоса. – Он сидит с ней уже одиннадцать дней, а она даже не знает… – Взгляд медсестры остановился на блокноте, который Артур засунул под простыню, однако она тряхнула головой, решив не замечать его.
Сестра тут же ушла, а вскоре вернулась Роуз.
– Все в порядке? – спросил Артур.
– Да. Все прекрасно. Прекрасно. – Она забрала у Артура сумочку и сунула под мышку. Настороженно посмотрела на нас, уверенная в том, что мы ее обсуждали. Затем она обернулась через плечо, убеждаясь, что мы одни, и сказала: – Тот полицейский надзиратель, Эдди Ватанабе, около часа назад звонил нам домой.
