В номер постучали, и дверь открылась.
– Энди? Что ты тут делаешь? – ужаснулась организатор свадьбы Нина. – Господи, ты же платье испортишь! А мне казалось, вы договорились не видеться до церемонии! Так, может, сразу и фотографии сделаем? – Ее непрерывная болтовня сводила Энди с ума. – Макс, не выходи из ванной! Твоя невеста застыла, как замороженная! Подожди, секундочку подожди! – Нина подбежала к Энди, которая пыталась одновременно встать и одернуть платье, и подала ей руку.
– Вот, – сказала она, помогая Энди подняться и разглаживая платье русалочьего силуэта. – Пойдем со мной, больше никаких фокусов с исчезновением невесты. А это что? – Она выдернула письмо из пальцев Энди.
Энди вдруг ясно услышала стук собственного сердца и на мгновение испугалась, что у нее начинается сердечный приступ. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но помешала внезапная волна тошноты.
– Ой, меня сейчас…
Как по волшебству – или благодаря богатому опыту? – у Нины в руке оказалось мусорное ведро, которое она так плотно прижала к лицу Энди, что пластмассовый край вдавился под подбородок.
– Ничего, ничего, – немного гнусаво тянула Нина (отчего-то это успокаивало). – Ты у меня не первая переволновавшаяся невеста. Слава Богу, на платье ничего не попало! – Она промокнула Энди рот подвернувшейся под руку рубашкой Макса, и этот запах, головокружительная смесь мыла и шампуня с мятой и базиликом, запах, который Энди всегда любила, сейчас вызвал у нее новые рвотные спазмы.
В дверь снова постучали, и в номер вошел знаменитый фотограф Сен-Жермен с молоденькой хорошенькой ассистенткой.
– Мы явились снимать сборы жениха, – объявил он с приятным неопределимым акцентом. К счастью, ни он, ни его ассистентка даже не взглянули на Энди.
– Что у вас там происходит? – позвал Макс, все еще томившийся в ванной.
– Макс, ни шагу в комнату! – закричала Нина. Она повернулась к Энди, не знавшей, как дойти до своего номера. – Надо тебя быстренько умыть, поправить макияж и… О Боже, твои волосы…
– Мне нужно колье, – прошептала Энди.
– Что?!
– Бриллиантовое колье Барбары. Подожди. – Думай. Думай. Думай. Что это значит? Что от нее требуется? Энди заставила себя вернуться к злополучной сумке, но, к счастью, Нина ее опередила. Вытащив сумку из-под кровати, она проворно пошарила во всех карманах и извлекла черный бархатный футляр с гравировкой «Картье».
– Ты это искала? Пошли, пора.
Подчинившись, Энди вышла в коридор. Нина последовала за ней, предварительно разрешив фотографам выпустить Макса из ванной.
Энди не понимала, почему Барбара настолько ее ненавидит, что готова воспрепятствовать свадьбе. Оказывается, она уже и новую невесту сыночку выбрала, Кэтрин. Более подходящую и не такую эгоистичную. Ту, которая, по ее мнению, вполне сойдет. О Кэтрин Энди знала все: наследница состояния ван Герцогов и, насколько помнилось из бесчисленных давних поисков в «Гугле», даже принцесса какого-то захудалого австрийского королевского дома, училась в той же элитной частной школе в Коннектикуте, что и Макс. Кэтрин изучала европейскую историю в Амхерсте, куда ее приняли после того, как дед, австрийский аристократ, поддерживавший нацистов со времен Второй мировой, пожертвовал университету столько денег, что корпус общежития назвали в честь его покойной супруги. Макс находил Кэтрин излишне чопорной, слишком правильной и чересчур вежливой. Она, по его словам, скучна, повернута на условностях и озабочена внешними приличиями. Почему в таком случае их связь тянулась пять лет, то оживляясь, то затухая, убедительно объяснить он не смог, и Энди подозревала, что многое осталось за кадром. Похоже, она не ошиблась.
Последний раз Макс говорил с Кэтрин, когда позвонил ей рассказать о своей помолвке. Через несколько недель им с Энди доставили прекрасную хрустальную вазу «Бергдорф» с богатой резьбой и письмо с пожеланием долгой, счастливой жизни. Эмили, которая знала Кэтрин через своего Майлса, клялась, что волноваться не о чем, – эта чванливая зануда, хотя и при «нехилых бабках», Энди и в подметки не годится. Энди и не волновалась – прошлое есть у каждого. Гордится ли она Кристианом Коллинсвортом? Тянет ли ее подробно рассказать об отношениях с Алексом? Нет, конечно. Но совсем другое дело – прочесть в день свадьбы письмо будущей свекрови, в котором она умоляет сыночка жениться на бывшей подружке, с радостью встреченной на Бермудах во время мальчишника и утаенной от невесты.
Энди потерла лоб, заставляя себя сосредоточиться. Когда Барбара написала свое ядовитое послание? Почему Макс его сохранил? Как понимать, что он виделся с Кэтрин всего шесть недель назад и ни словом не упомянул об этом, хотя до последней мелочи выложил, как они с друзьями играли в гольф, уплетали стейки и загорали? Этому должно быть объяснение. Но какое?
Глава 2
Хэмптонс: история любви (2009 год)
Энди немало гордилась, что почти никогда не ездит в Хэмптонс. Пробки, толпы, необходимость хорошо одеваться, прекрасно выглядеть и чувствовать себя своей – все это не походило на отдых, ради которого едут за город. Лучше остаться в Нью-Йорке, бродить по летним уличным ярмаркам, лежать на Овечьем лугу и кататься на велосипеде по берегу Гудзона. Энди могла пообедать в любом ресторане, не заказывая столик заранее, и осматривать незнакомые районы, пока большинство жителей уехали на отдых. Энди обожала проводить летние выходные за чтением с чашкой кофе со льдом, и ее ничуточки не тянуло потусоваться, с чем Эмили категорически не желала мириться. Раз в сезон Эмили вытаскивала подругу в дом родителей мужа, чтобы Энди испытала прелесть «белых» вечеринок, игр в поло и увидела столько женщин, одетых в «Тори Берч», что хватило бы на пол-Лонг-Айленда. Всякий раз Энди клялась себе, что больше никогда сюда не приедет, и каждое лето покорно собирала сумку, бодро садилась в маршрутный автобус и притворялась, что ей страшно интересно с людьми, которых она встречала в Нью-Йорке на фэшн-вечеринках. Но тот уик-энд был особенным – именно тогда решалась ее дальнейшая профессиональная судьба.
В дверь коротко постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Эмили. Судя по выражению лица, она осталась недовольна видом Энди, которая сидела на роскошном стеганом одеяле с полотенцем на голове и вторым – вокруг тела и в отчаянии смотрела на ломившийся от одежды чемодан.
– Ты почему еще не одета? Гости вот-вот начнут собираться!
– Мне нечего надеть! – завопила Энди. – Я не понимаю Хэмптонс. Я здесь белая ворона. Все, что я привезла, не подходит!
– Энди… – Красновато-лиловый шелк платья Эмили перехватывал пояс из трех золотых цепочек, который не сошелся бы на бедрах у большинства женщин. Очень стройные, как у жеребенка, загорелые ноги украшали золотые босоножки а-ля гладиатор и глянцевый педикюр того же оттенка, что и платье.
Энди оглядела безупречно уложенные феном волосы подруги, мягко сияющие скулы и бледно-розовую помаду.
– Надеюсь, это пудра с блеском, а не твое естественное сияние, – язвительно заметила она. – Выглядишь не по заслугам хорошо.
