О Боже.
— Она моя дочь, — яростно произнес Фрэнк. — Перестань притворяться, будто ты не знал. Она слишком похожа на Роуз, чтобы ты ни о чем не догадывался.
— С какой стати? — огрызнулся Закери. — Я слишком редко видел твою жену, чтобы запомнить, как она выглядела. Ублюдок! Ты что, подослал свою дочь шпионить за нами? Свадьба отменяется и вместе с ней это идиотское перемирие!
— И прекрасно! Мне не следовало доверять Кал…
Раздался выстрел. Полдюжины рук потянулось к револьверам, но только от удивления. Звук раздался сверху. Всадники вскинули глаза к окнам второго этажа. Закери даже сошел с крыльца и встал рядом с лошадью Фрэнка, чтобы заглянуть поверх крыши веранды.
— Ладно тебе, Мэри, — начал он успокаивающим тоном.
— Теперь моя очередь говорить, Зак, так что помолчи, — свирепо отозвалась его жена. — Когда дело касалось вражды, мужчинам наших семей никогда не хватало здравого смысла, но мы, женщины, знаем лучше. Свадьба состоится, в точности как мы с Роуз договорились много лет назад. Да, Фрэнк, поскольку ты лишаешь нас лучшей кухарки в окрестностях, завтра мы приедем к вам на обед. Тогда и разберемся во всем — мирно, слышите?
Фрэнк никак не отреагировал на ее предложение, но убрал револьвер и повернулся к сыновьям.
— Заберите сестру, — бросил он.
Все три брата начали спешиваться, но Тиффани не стала ждать, пока они доберутся до нее. Все так же молча она подошла к лошади Сэма. Он протянул руку, и она забралась в седло, расположившись у него за спиной. Она не смотрела на отца, ей было все равно, что он думает и насколько сердит. Когда шок от разоблачения пройдет, она расскажет, почему затеяла этот обман. Из за него!
Два главных противника больше не обменялись ни словом. Мэри по прежнему воинственно высовывалась из окна второго этажа с ружьем в руках, хотя и помахала Тиффани рукой, когда они уезжали. Хантер все еще стоял на крыльце. Его лицо было последним, что увидела Тиффани. В его глазах полыхала обида и ярость.
Глава 42
Ранчо Уорренов выглядело примерно так же, как «Трипл Си». Дом был таким же большим, но каменным, а не деревянным. Вряд ли он был таким двадцать лет назад, когда ее мать приехала сюда в качестве новобрачной, предположила Тиффани. Фрэнк, должно быть, построил более просторное и удобное жилище специально для своей молодой жены, чтобы создать условия, более приближенные к тому, к чему она привыкла. Тиффани было трудно поверить, что ее утонченная мать, которая вела роскошный образ жизни в Нью Йорке, когда либо жила тут и всерьез полагала, будто Тиффани почувствует себя здесь как дома. Впрочем, она тоже жила когда то здесь. Но была так мала, что у нее не сохранилось никаких воспоминаний. И она определенно не чувствовала, что вернулась домой.
По дороге на ранчо Сэм пытался завести с ней разговор, но Тиффани отмалчивалась. Обида, словно тиски, сжимала ее сердце. А чего она ожидала? Что Фрэнк заключит ее в объятия перед всеми Каллаханами и скажет, как любит ее, как сильно скучал по ней, сожалея, что Роуз увезла ее с собой? А почему бы и нет? Он ее отец! Но он не сказал ей ни единого слова!
Когда они прибыли на ранчо, Тиффани поспешила внутрь. Сэм следовал за ней по пятам. Она была вне себя. Если бы Фрэнк вошел в эту минуту и сказал что нибудь, вся боль и гнев, которые она испытывала, вырвались бы наружу. Поэтому она попросила брата:
— Покажи мне мою комнату. Пожалуйста!
Панические нотки в ее голосе, должно быть, убедили Сэма пойти навстречу, и он проводил ее наверх. Она собиралась забаррикадироваться там, пока не получит письмо от Роуз, а потом просто сбежать, как это сделала ее мать. Пусть потом Сэм объясняется с домочадцами. Никаких обедов с Каллаханами не будет. Как и столкновения с бессердечным человеком, который породил ее. И она определенно не собирается выходить замуж за Хантера, даже если он сможет простить ее обман. Собственно, она надеялась, что не простит. Будет намного легче уехать отсюда, если не придется общаться с ним.
Сэм открыл дверь комнаты и, пропустив Тиффани вперед, последовал за ней внутрь.
— Я здесь ни при чем, — сказал он. — Мы с Роем ничего не говорили па, хотя Рой хотел. Спорил со мной как безумный. Пришлось даже врезать ему, чтобы согласился молчать. Но, думаю, я бы и сам долго не продержался. Вина съедала меня живьем. Это просто неправильно, Тиффани. Ты должна быть здесь, с нами.
— А теперь все злятся, — уныло отозвалась она.
— Па точно. Видела бы ты его сегодня утром, — согласился он. — Мы выехали с ранчо, когда Герб, один из работников, набрался смелости и пересказал ему сплетни, которые слышал в городе. Тебя несколько раз видели с Каллаханами. Людям только дай повод посплетничать, особенно о вновь прибывших. Никто, конечно, не догадался, кто ты такая. Все думали, что ты экономка, которую переманила другая семья. Думаю, па больше всего рассердило, что Закери не сказал об этой проделке, хотя у него была такая возможность. А вот Хантер выглядел скорее обиженным, пока до него не дошло, что ты шпионила за ними, тогда он тоже разозлился. Вполне понятно, учитывая, как ты проникла в их дом. Оно того стоило?
Тиффани оцепенела, охваченная чувством вины. Что она натворила! Каллаханы и раньше были невысокого мнения о ней, а теперь? Нетрудно представить, что они о ней думают.
— Вообще то да, — сказала она, отвечая на его вопрос. — Они ничем не отличаются от вас. Довольно приятные люди, когда узнаешь их получше. Но из за старой вражды ни одна из сторон не имеет такой возможности. Поэтому они испытывают те же чувства, что и вы. Хантер даже признался, что не уверен, что перестанет ненавидеть меня, если мы поженимся.
— Ты хочешь сказать, что он ненавидит невесту, которую даже не встречал?
Тиффани вспыхнула.
— Нет, но он сказал, что, независимо от того, что он чувствует к ней… ко мне, ненависть всегда будет стоять между нами, потому что он жил с этой ненавистью всю жизнь.
Сэм ненадолго задумался.
— Мне никогда не нравился Хантер, потому что он Каллахан, но я уважаю его. Он никогда не связывался со мной или братьями, хотя мог бы. Он был намного старше и крупнее, чем любой из нас. А вот Джон, похоже, сердит на весь мир и в детстве был таким же. Он приставал к нам по любому поводу, надеясь затеять драку. Но один из братьев всегда останавливал его. Чаще всего Хантер. Думаю, родители велели им оставить нас в покое — в связи с перемирием.
— Ничего себе перемирие, — пробормотала Тиффани, — когда обе стороны только и думают, как бы насолить друг другу.
Сэм ухмыльнулся, ничуть не обескураженный.
— От некоторых забав трудно отказаться.
Глаза Тиффани сузились.
— Что ты сказал?
Он хмыкнул.
— Не знаю как наши родители, но мы, дети, извлекли из этих проделок бездну удовольствия.
— Ты, очевидно, забыл о перестрелках, иначе не говорил бы так.
