— Возможно…
— Возможно? И это все, что ты можешь сказать? Ты пыталась убедить меня, что я не знаю тебя. Я только что доказал, что знаю. И я только что попросил тебя стать моей женой! Не потому, что мы уже помолвлены. И, определенно, не потому, что твоя фамилия — Уоррен. Я люблю тебя!
— Я тоже тебя люблю, но…
Хантеру больше ничего не требовалось, чтобы запечатать ее губы поцелуем. Тиффани и сама не хотела ждать дольше. К дьяволу ее опасения! К дьяволу то, что он сказал в тот день, когда они поехали кататься верхом. Точнее, то, что он сказал Дженнифер, пытаясь объяснить, почему не хочет жениться на единственной дочери Уоррена. Она слишком долго думала, что они не могут быть вместе. И теперь, когда забрезжила надежда, что это возможно, ее эмоции вырвались наружу, словно прорвало плотину.
Она упивалась поцелуем, нежным и страстным одновременно. Хантер удерживал ее голову, обхватив ладонью затылок, но поза, в которой сидела Тиффани, не позволяла в полной мере почувствовать его тело. Единственным достоинством жесткого деревянного стула было отсутствие подлокотников, которые помешали бы ей оседлать его. Она проделала это даже раньше, чем осознала. Хантер слегка удивился, но теперь она сидела к нему лицом, прижавшись грудью к его груди и обхватив ладонями его голову. И теперь могла чувствовать твердую выпуклость, упиравшуюся в ее промежность. Он сводил ее с ума — нет, она сама сходила с ума, ощущая почти такое же невероятное возбуждение, как в ту ночь в амбаре. Оно нарастало, стремясь вырваться из под контроля и оставаясь недостижимым.
Тиффани не представляла, как ему удалось стянуть с нее панталоны, не меняя позы и не прерывая поцелуя, но внезапно он оказался внутри нее. Он обхватил ее бедра, направляя движение, но она не нуждалась в помощи. Она в точности знала, что делать, подчиняясь его ритму, пока все ощущения, которые он возбудил в ней, все эмоции — страсть, надежда, любовь — не слились в сверкающую спираль, погрузив ее в немыслимое блаженство.
Несколько секунд они не шевелились, тяжело дыша. Ее волосы разметались, упав на его руки, сжимавшие ее в объятиях. Тиффани не хотелось двигаться. Это была удивительно удобная поза на таком неудобном стуле.
Пока она не осознала:
— О Боже, на веранде?
Его смех сотряс ее тело, все еще соединенное с ним.
— Амбар, веранда, какое это имеет значение?
Тиффани положила голову на плечо Хантера и нежно поцеловала его в шею.
— Никакого, но…
— Я слышал это «но» и раньше, — осторожно начал Хантер. — Это не означает «я выйду за тебя замуж»?
Тиффани вздохнула.
— У меня осталось только одно возражение, но существенное.
— Какое?
— Ты говорил, что не хочешь жениться на дочери Уорренов, потому что опасаешься, что чувства, которые испытывал к ним всю жизнь, всегда будут присутствовать в глубине твоей души. И в конечном итоге проявятся, независимо от того, понравлюсь я тебе или нет.
Он криво улыбнулся.
— Это только часть правды. Не то чтобы я так не думал. Думал, конечно, когда искал оправдание, чтобы не жениться на той, которую не люблю. Но в другие моменты я смотрел на ситуацию не так мрачно: кто знает, вдруг я буду обожать ее? Я даже покупал вещи в расчете на нее. Точнее, заказывал по каталогам, которые доходят до наших краев. Я выбирал вещи, которые, как мне казалось, понравятся девушке с востока. Не смейся, но моя комната заставлена ящиками с английским фарфором, вазами, симпатичными безделушками, расписными чашками, хотя я даже не знал, пьет ли она чай. В общем, сегодня я мог предаваться мечтам, а на следующий день подумывать о том, чтобы швырнуть все это в огонь. Ты сводила меня с ума еще до того, как мы встретились.
Тиффани усмехнулась.
— Какая ирония, что некоторые из этих ящиков прибыли одновременно со мной.
Хантер отстранил ее от себя и обхватил лицо ладонями.
— Ты не хочешь спросить, почему я поделился этими опасениями с тобой?
— Почему?
— Потому что уже думал о тебе всерьез и не хотел, чтобы ты считала, будто разрушаешь что то решенное. Настоящая ирония заключается в том, что наша встреча действительно была предрешенной, просто мы не знали об этом. Вернее, это я не знал. А ты схитрила и познакомилась со мной намного раньше, чем я с тобой.
— Ты когда-нибудь перестанешь попрекать меня этим?
— Так и быть, замолкаю, но только на сегодня.
Тиффани рассмеялась, но Хантер, скорчив удрученную гримасу, добавил:
— Неопределенность убивает меня, Рыжик. Мы поженимся завтра или нет?
Она поцеловала его в щеку.
— Моя мама все таки сшила для меня свадебное платье. — Она поцеловала его в другую щеку. — Я просто отказалась брать его с собой, поскольку не имела ни малейшего намерения выходить за тебя замуж. — Она поцеловала его в губы. — Понадобится по меньшей мере неделя, чтобы доставить его сюда.
Он приник к ее губам в долгом крепком поцелуе, прежде чем сказать:
— Значит, в следующее воскресенье?
— «Следующее воскресенье» звучит замечательно.
— Тебе придется поставить для меня кровать на веранде. — Тиффани закатила глаза, но Хантер добавил: — Я не шучу. Но следующее воскресенье меня вполне устраивает. Мы можем за это время даже достроить дом.
— Не говори глупостей. Как можно…
— Ты удивишься, но это вполне реально. У нас есть плотники, каменщики и другие умельцы, которые охотно примут участие в строительстве. За день можно построить амбар, а за несколько дней отличный дом. И ты можешь спроектировать его в соответствии со своими вкусами, если, конечно, собираешься здесь жить.
На его лице мелькнуло беспокойство, но Тиффани успокоила его, сказав:
— Думаю, можно съездить в Нью-Йорк, после того как дом будет закончен. Мы могли бы выбрать там мебель. И я показала бы тебе места, где выросла, познакомила бы с друзьями…
— И уговорила бы остаться? Знаешь, я останусь, если это то, чего ты хочешь. Мне все равно, где жить, лишь бы с тобой.
— Ты сделаешь это для меня?
— Я сделаю для тебя все.
Тиффани не слишком удивилась его готовности пожертвовать ради нее собственными интересами. Это было частью обаяния Хантера, одной из причин, почему она влюбилась в него.
— К счастью для тебя, я полюбила местные закаты, — пошутила она. — Среди прочего. Думаю, мы найдем в этом доме свободную постель для тебя.
Плененная его внешностью, очарованная обаянием, она отдала ему свое сердце. Похоже, ее внуки все-таки будут ковбоями. При этой мысли Тиффани ослепительно улыбнулась.
