— Тогда еще подумал: строют и строют. И всё вверх да вверх. Человек при земле должен жить, чтобы потом в нее же и уйти, когда срок придет, а не под небом ногами болтать. Вот и понастроили кирпичей, а жить в них, получается, нынче никак невозможно.
К Фрэнсису Кирила Кирилыч отнесся с любопытством:
— А тебя-то, болезный, сюда как занесло?
Когда камерунец объяснил насчет футбола, старичок покрутил головой:
— Дома тебе не игралось, что ли? У вас там, поди, тепло, бананы. Как жили люди, так и живут. Жалеешь, небось, что уехал-то?
Фрэнсис грустно промолчал.
— Раньше, помню, все наши играли: Блохин, Понедельник, Месхи, Численко… Чемпионат Европы выигрывали! А потом стали ехать эфиопы, уж прости, парень, и весь футбол на распыл пошел…
Продолжая ворчать, Кирила Кирилыч накрывал на стол. Продукты были, как говорится, экологически чистые: морковь, мелкая вареная картошка, странноватого вида капуста, всякие травки, зеленый лук с непривычно жесткими перьями.
— На огороде что росло, то и осталось почти все, — пояснил Кирила Кирилыч, аккуратно поставив в центр стола глиняный горшочек с медом. Мед был явно свежий, ароматный и текучий.
— А это у вас откуда, Кирила Кирилыч? — удивилась Лариса.
— Прошелся на днях, тут недалеко пчелки дикие жили. Как жили, так и живут… Я и добыл чуток.
— На дерево, что ли, лазили? — с сомнением спросил Антон.
— Так и лазил, чего тут.
За разговорами поспела зайчатина. Когда старичок принялся раскладывать мясо по древним тарелкам с бледно-голубой надписью «Общепит», Антон крякнул и полез в рюкзак за коньяком. Кирила Кирилыч внимательно осмотрел бутылку «Реми Мартена», одобрительно покивал и добыл из самодельного буфета граненые стопочки.
— Наливай, парень, — велел он почему-то Фрэнсису, что тот незамедлительно и сделал.
Потом они курили, сидя на травке — все, кроме Кирилы Кирилыча, который по старости вынес себе табурет. Курили крепкий самосад, хранившийся у лесника еще со старых времен — «настоялся», как сказал сам старичок, сделав первую затяжку. За домом довольно буйно рос свежий табачок, так что на сей счет волноваться не приходилось.
— Кирила Кирилыч, — сказала Лариса, — а как так вышло, что у вас тут почти все цело, никакой разрухи?
— Так руками же сделано, а не роботами вашими, — усмехнулся старик. — Вон «Урал» стоит — руина руиной. Чуть без присмотра — тут же и развалилось. А вот тубаретка. — Кирила Кирилыч щелкнул большим желтым ногтем по своему трону. — Я ее сам сделал, тут даже гвоздей, и тех нету. Гвоздь он что? Он железо. Сгнил — тубаретку выбрасывай. А тут гнить нечему, дерево хорошее, крепкое… Так что вы, ребята, оставайтесь-ка у меня жить, — без всякого перехода продолжил Кирила Кирилыч. — Места вроде хватает, девке угол чем-нибудь отгородим от сраму, как-нибудь проживем. А то ведь зима скоро, куда вас несет?
Антон и Фрэнсис переглянулись. У Антона давно уже появилась мысль переговорить с лесником насчет приюта. В самом деле, место удобное, обжитое, от людей далеко, вряд ли сюда кто-то придет — хотя они же вот набрели, ну да ладно. А сам Кирила Кирилыч — кладезь знаний, которых у них нет и не будет.
— Если вы не против, мы — с удовольствием, — выразил общую мысль камерунец.
— Вот и ладно, — удовлетворенно кивнул Кирила Кирилыч и погасил самокрутку, растерев ее о широкую мозолистую ладонь.
И стали они, словно в сказке, жить-поживать и добра наживать. Все вертелось, разумеется, вокруг хозяина. А ведь Кириле Кирилычу было восемьдесят девять лет — по тем, докатастрофным меркам. Выспрашивать у него пришлось долго, но как-то вечером старичок раскололся и даже показал альбом с фотографиями. Выяснилось, что он даже успел повоевать, угодив в последний призыв — в Германии и в Японии. Бравый паренек-сержант с орденом Боевого Красного знамени и тремя медалями был весьма отдаленно похож на нынешнего старичка-боровичка, заросшего по уши седой бородою.
— А что ж вы не женились, Кирила Кирилыч? — осторожно спросила Лариса, подразумевая, что в альбоме не нашлось ни одного семейного снимка.
— Отчего же не женился? Женился. В пятьдесят седьмом году, как сейчас помню. Года полтора пожил да и перестал: баловство одно. Кому-то, может, оно и полезно, и нужно, а я человек одиночный, самостоятельный. Хочу — пойду с мужиками пиво пить в ларек, хочу — на охоту… Работал, помню, в Тогучине шофером на грузовике, хорошая машина была, «Студебеккер». Вдруг чую — надоело. За руль сажусь, а душа не принимает. Пошел, взял расчет, да и в лесники. А был бы до той поры женатый, черта с два меня жена бы отпустила.
Во время постоянных походов в лес Кирила Кирилыч показывал друзьям окрестности, учил, что можно есть, чего нельзя, где лучше ставить силки и капканы — у него их было несколько, старых и громоздких, но зато сохранившихся без потерь. Показал озерцо, в котором жили караси. Сберег старый лесник и ружье ИЖ-12. Когда проснулся, в первую очередь им занялся — перебрал, смазал, почистил.
— В шестьдесят третьем году купил, а как новое, — гордо говорил он, похлопывая ружье по затертому прикладу. — Вертикалка, шестнадцатый калибр, их тогда только выпускать начали.
Запас патронов у Кирилы Кирилыча тоже имелся внушительный: от снаряженных всевозможной дробью до пулевых «Вятка», на крупного зверя — кабана, медведя, лося. Собственно, двух лосей они как раз и завалили в своих скитаниях. Мясо закоптили, засолили и завялили на зиму, равно как и множество битой птицы и зайчатины. Насушили карасей, собрали с огорода часть урожая, выросшего самосейкой. «Остальное еще порастет малость», — рассудил Кирила Кирилыч. Попервоначалу страдали от отсутствия хлеба — все, кроме Фрэнсиса, — но потом привыкли. Труднее жилось бы без соли, но у запасливого лесника, который редко выбирался из своего домишки, в кладовой лежал целый мешок. С сахаром тоже особых проблем не было — по той же причине. Антону было удивительно, что все это не съели мыши, но Кирила Кирилыч объяснил, что против мыши толк надо знать, и показал прослоенные толстой жестью стенки кладовки.
Антон понимал, что к зиме они подготовились более чем качественно. Он не представлял, что бы они делали без доброго лесника, даже если бы нашли избушку наподобие этой. Все планы типа «смастерить лук» казались глупыми и смешными, хотя идею насчет лука Кирила Кирилыч, кстати, одобрил и даже помог Фрэнсису выбрать несколько подходящих заготовок. В итоге камерунец сделал несколько луков и регулярно их пристреливал. Из ружья он тоже стрелял неплохо, как и Лариса, а вот у Антона получалось так себе.
Никто не беспокоил компанию, кроме любопытного медведя, повадившегося как-то приходить по ночам и бродить вокруг домика. Кирила Кирилыч объяснил, что пугать зверя не надо — походит и сам уйдет. Главное — не приваживать, не разбрасывать объедки, потому что медведи очень любят человеческую еду.
— Собачка бы еще не помешала, — говорил старичок, печально глядя на добротную будку рядом с банькой. — Мой-то Буян умер месяца за два до катаклизмы, я все собирался в деревню съездить, щенка взять, да не успел. Оно, конечно, можно сходить, да одичали они, пустое…
