«Это микроб, который создал империю Чингисхана».
Омар усмехнулся, но лицо Отто оставалось серьезным, как кусок прокисшего творога. Омар захотел подробностей – и узнал историю монгольских завоеваний так, как если бы ее рассказывал не человек, а кувшин с кумысом или сама болгарская палочка. Та же лактобактерия приписывала себе успехи скифов – они даже ослепляли невольников, занятых в производстве кумыса, чтобы сохранить тайну этого чудесного стабилизатора кишечной жизни, благодаря которому кочевники были выносливее своих врагов.
Продолжение экскурсии вдоль голограммок с микробами показало, что у бывшего гастроэнтеролога есть своя версия всей мировой истории. В его версии армия Наполеона получила преимущество над противниками не из-за гениальности полководца, а благодаря скромному повару, который придумал стерилизацию консервов – так что военным не надо было таскать за обозом целое стадо. Но даже с таким ноу-хау непобедимые французы в конце концов были повержены «русским духом» – сильнейшим на то время видом риккетсий из Восточной Европы. Он же тюремная лихорадка, он же сыпной тиф.
Такой взгляд на прошлое разительно отличался от всех преданий, которые доводилось слышать Омару, и он тактично усомнился в байках сумасшедшего немца.
«Мне жаль разочаровывать тебя, майн кляйне кельнер, – отвечал печальный Отто. – Дело в том, что историю человечества никогда не писали настоящие ученые. Ее сочиняли попы вроде вашего муллы Катбея. Потому в классической истории так велика роль всяких богоизбранных людишек».
Но заметив, как помрачнел его юный слушатель, старик тут же признал, что в его истории тоже есть «белые пятна» – экспонаты, которых нет в коллекции, потому что от них вообще ничего не осталось, кроме скудных, искаженных мифами симптомов. Больше всего озадачивала немца загадочная инфекция, распространявшаяся через храмовую проституцию жриц богини Иштар в древнем Вавилоне. По мнению Отто, именно эта венерическая зараза приводила к ускоренной ассимиляции порабощенных племен в Вавилонскую империю: они не только принимали чужую веру, но и поразительно быстро начинали говорить на одном всеобщем языке. Неожиданным лекарством стало строительство высоких башен-зиккуратов: рабы-иноземцы, проводившие долгое время на стройке, снова вспоминали свои родные наречия. Скорее всего, пыль строительных материалов башни содержала сильный бактерицид, вроде солей йода или ртути.
Упоминание строительства зацепило Омара. Старый немец истолковал его интерес на свой лад и предложил показать, как плесень строит сыр. Так сын чайханщика познакомился с электронным микроскопом. И сразу почувствовал, что его любимая наука о живых континентах – совсем рядом.
В желудке и кишечнике человека обитает несколько сот видов микробов, без которых он просто не мог бы переваривать пищу. Получается такой коллективный сверхорганизм, в общем геноме которого собственные человеческие гены составляют меньше процента. Образно говоря, в переполненной чайхане живота своего, среди миллионов опытных поваров и щепетильных гостей, сам человек играет лишь скромную роль… подавальщика. Того, кто приносит напиться. И отказать жаждущему нельзя. Вот вам главная заповедь симбиоза.
– Шесть-Один, дзынь-дзынь! Готов обработать новую порцию нанни?
– Давно готов, хозяин.
– Тогда лови.
Омар нажал на ручку посильнее, подставил рот под кран и стал пить воду большими глотками, стараясь не нюхать. От вкуса, увы, избавиться нельзя, разве что глотать побыстрей.
Выпив около полулитра, он остановился, прислушался к ощущениям. Жажда прошла. Ну, хоть что-то приятное. Пожалуй, еще поместится. Он снова нагнул голову к крану. Но на этот раз удалось сделать не более трех глотков. Организм напрочь отказывался принимать зеленоватую муть.
Ладно, хватит… Он присел на койку. В животе как будто шла подготовка к войне. Тревожное чувство нарастало постепенно, а долбануло резко. Он едва успел прыгнуть к раковине: вместе с сильным приступом тошноты вода хлынула обратно. В глазах померкло, ноги ослабли. Зато внутри после рвоты стало так легко, точно вышел из бани.
– Эй, чревовещатель! – прохрипел Омар. – Тебя не унесло?
– Нет, у моей материнской платы отличные щупальца. Но тебе стоило потерпеть. Я не так много нанни успел покусать. Хотя тоже работает. Смотри.
На этот раз призрачный экран, нарисованный искином на сетчатке Омара, показывал более динамичное кино. Зеленая нитка протянулась от камеры вверх, пару раз свернула и остановилась. На конце нитки стало расти нечто вроде большой капли.
– Судя по сетке, это отстойник с фильтром, – прокомментировал Шесть-Один.
Омар собирался сказать, что на этом эксперимент закончен, дальше маркеры не пройдут. Но тут из зеленой капли стала расти новая нитка, потоньше первой.
– Ты взломал фильтр?
– Что ты, хозяин, я и не думал! Он сам пропускает нанозиты. Видимо, у него такая программа. Ну и правильно, зачем выбрасывать маркеры, которые могут еще послужить.
– Думаю, тут проще. Они не парятся с лишней очисткой воды. Насыпали антисептика, вот тебе и фильтр.
Вторая зеленая нитка шла параллельно первой, обратно к камере Омара. Он нажал на кран, желая проверить догадку. Так и есть! Когда вода пошла сильнее, ускорилась и зеленая линия на плане. Всего с минуту понадобилось ей, чтобы добраться до крана.
– Круговорот воды в природе… – пробормотал Омар, глядя на мутную жидкость как на старого знакомого.
* * *
Белые стены. Закрытая дверь. Замок. Дыра, взлом. Вирус. Троянский скрипт. Поддельный конь. Поддельный бык. Похищение Европы у отца… Стоп, стираем. Назад в темноту.
Троянский конь. Любимая военная хитрость греков – подделка. Одиссей надул циклопа, одевшись в овечью шкуру. Но это после Трои. А до поддельного коня они сделали поддельного Ахиллеса. Патрокл надел его доспехи. Троянцы узнали шлем Ахиллеса, испугались и побежали. Но потом разглядели, что их дурят, стали биться с новой силой. Погиб Сарпедон, сын Юпитера и Европы. А ее старший сын – Минос. Лабиринт Минотавра… Стоп, стираем. Назад.
Троянцы громят греков. Гектор против Патрокла. Перепутанные астероиды. По орбите Юпитера в точках Лагранжа движутся две группы астероидов. «Троянцы» – отстают от Юпитера. «Греки» – опережают. Но два астероида оказались в стане врага. Патрокл среди троянцев, Гектор среди греков. Удивительная ошибка.
И еще один неправильный астероид. Из-за него ты прилетела сюда с наставницей, которая исчезла после посадки. И отец не встретил. «Пропал без вести». Что же тут происходит? И что ты будешь делать одна, запертая в маленькой каморке пятнадцатилетняя дурочка, когда твои самые близкие, самые надежные люди пропали… Стоп.
Ада открыла глаза. К ней снова подбирался страх. Тихий, сильный. Такой, что даже игра в «цепочку» не отвлекает. Хотя обычно помогала – именно в таких случаях, когда ты полностью изолирована, даже обездвижена, и ничего не можешь делать.
