— Спасибо. Буду рад возобновить работу.
Японец продолжал:
— А пока, в знак дружбы, я хотел бы преподнести вам маленький подарок. Это, конечно, не партия Игры, а лишь одно звено цепочки в моем исполнении. Я — как бы это лучше сказать? — позаимствовал все материалы по проекту «Игры в бисер» из электронных архивов вашего Университета. Все равно они там вряд ли кому-то понадобятся. А я немного поиграл с вашим языком и кое-что туда добавил. Жаль, что вы используете лишь внешнюю визуализацию, а не… — Судзуки сделал элегантный жест в сторону шнура за головой, словно поправлял несуществующие волосы, стянутые сзади в хвостик.
— У нас имплантация чипов запрещена, — сказал я, стараясь сделать вид, что очень сожалею.
— Я знаю. Вы не находите это странным? Впрочем, наверное нет. Однако телепатов и аппаратуры для чтения мыслей в вашей стране тоже официально не существует. А это уже странно.
— Но какая тут связь? Разве что законы исходят от одних и тех же людей…
— Вы мыслите категориями прошлого века, Виктор. Люди давно уже не воюют из-за технологий. Теперь технологии борются за людей. Выражаясь поэтически, WWW — это и есть Третья Мировая война. Воюющие стороны сдерживают друг друга, совершенствуются в естественном отборе, все как полагается. Телепатический мониторинг, как и средства контроля электронных коммуникаций — это технологии. Человек с имплантированными чипами — еще одна технология. Причем не подвластная первым двум, поскольку получается промежуточное существо: телепат не может прочитать то, что в электронной части такого мозга, а электронный жучок не может сканировать человеческие мысли.
— Вы хотите сказать…
— Это лишь возможное объяснение того, почему у вас запрещена имплантация чипов и официально не существует систем «чтения мыслей». Есть и другие варианты, например такой: еще одна технология, которая подавила все перечисленные. К тому же запреты на внутреннюю трансформацию с одновременным поощрением внешних эффектов вполне соответствуют концепции «культуры кукол», которую я уже упоминал сегодня.
— Возможно… Но все равно, в вашей модели борющихся технологий не так уж много нового. Вспомните Гомера. Богини не поделили яблоко, у Париса не было ножа — вот вам и Троянская война богов с использованием людей. У нас, согласно вашим предположениям, имеет место электронная версия древней Греции. Эллада.
— Хороший ход! Эллада… И Одиссей как первый герой «кибернетики», если вспомнить изначальный смысл этого слова… Интригующая трактовка! Заодно вы напомнили мне, что я отклонился от темы. Поэтому вернемся к моему подарку. Мне кажется, он вам и так понравится, даже с обычной визуализацией.
Он закрыл на миг глаза:
— Все, файлы у вас. Первый — сама программа, второй — транслятор. А теперь мне, боюсь, пора вас покинуть. Извините, дела…
— Можно один вопрос? — заторопился я. Вопрос мучил меня с самого начала разговора, но я решился только сейчас, боясь, что собеседник исчезнет навсегда. — Вы сказали, что в 45-м вам было восемь. Я слышал, что сейчас в Японии столько не…
— …не живут, потому что введена всеобщая и обязательная эвтаназия после пятидесяти лет жизни? Да, это так. Европейцам это кажется дикостью, я знаю. Зато на Островах решилась проблема перенаселения. К тому же введение закона о добровольном уходе неслучайно, оно совпало с возрождением духа бусидо. Говорят, очень дисциплинирует: все стремятся прожить каждый день с пользой.
От меня не ускользнула ирония, снова промелькнувшая в словах японца.
— Но как же тогда вы…
— О-о, я просто слишком стар, чтобы умирать добровольно. И слишком независим, чтобы меня могли принудить к этому. Однако приходится предпринимать некоторые меры… поэтому сейчас я должен с вами расстаться. К сожалению. До свидания.
Коротко поклонившись, странный гость исчез. Я запросил свой почтовый ящик и вызвал первый из пришедших на мое имя файлов. Замечательная черта работы в Нет-кафе: если тебе прислали вирус, грохнется не твой домашний компьютер, а этот, кафешный. «Если у вас нет дома, пожары ему не страшны…»
Комната окрасилась в ровный белый цвет, и прямо передо мной в этой белоснежной пустоте возник черный иероглиф. Без сомнения, это было произведение искусства.
Сколько я намучился с Бин, пытаясь объяснить ей, что такое каллиграфия! Еще до знакомства со мной она твердо усвоила восемь основных черт и два десятка их производных, на которых строятся все китайские иероглифы. Но она совершенно не понимала, к чему все эти художественные излишества, при которых даже простая точка может быть изображена пятьюдесятью способами. Тот факт, что слово при этом становится рисунком, ничуть не волновал китаянку. Напрасно я рассказывал ей, что в древности по почерку определяли даже чувственность человека: эта маринованная в софтах селедка не умела писать, она с детства сидела на клавишах! То, что в наше время было шуткой — «ты писать-то еще умеешь, Паркер?» — стало даже более печальной реальностью, чем предполагалось. Письмо не пропало совсем, оно превратилось в клинопись палмтопов и прочих устройств, которые якобы распознавали письменный ввод, а на деле лишь навязывали людям свои собственные системы стенографии. Стандартизированные «почерки» операционных систем, но не людей.
Иероглиф Судзуки, напротив, был выполнен со всем изяществом «искусства возвращения к образу». Половинка знака «ворота» выглядела как приоткрытая дверь в коридор. В нижней части другая группа штрихов складывалась в фигурку зверька, изогнувшегося в прыжке. И хотя каллиграфия изменила иероглиф, я без труда прочел его — современное японское «новоселье», или «новый дом».
Но знак был объемным! Заглянув справа, я увидел, что иероглиф трансформируется с этой стороны в короткую фразу на иврите: «Нет вещей». Даже форма штрихов здесь была иной: если с японской стороны они выглядели как растопыренные сосновые ветки, то буквы иврита напоминали подтеки воды на стене. Я встал с кресла и взглянул на иероглиф слева. В такой проекции штрихи становились округлыми и воздушными, как осенние листья на ветру… да это же русский! В сплетении линий читалось слово «эхо». Продолжая движение, я стукнулся о стену. Черт, забыл, что это голограмма. Ладно, развернем потом.
Вернувшись в кресло, я продолжал любоваться знаком с японской стороны… и вдруг понял, что здесь изображено. Котенок, играющий с собственным хвостом! В пустую новую квартиру, где нет еще никаких вещей и мебели, но зато есть эхо от голых стен, первым пустили игривого котенка, и он в этой пустоте ловит собственный хвост — такой образ мгновенно составился у меня в голове из всех замеченных деталей.
Но это еще и программа! В некоторых штрихах я узнавал команды языка, который разрабатывали мы с Бин. Вот этот кончик хвоста — явно что-то математическое… Я вызвал второй файл и запустил трансляцию.
Так и есть — кончик хвоста стал вращающейся спиральной галактикой. Под ней возникла известная формула Эйнштейна, только здесь она была переписана иначе: в левой части уравнения стояла «масса», а в правой — ее выражение через «энергию» и «время». Одновременно зазвучала сложная музыльная импровизация, в которой я узнал фрагмент из «Cats» Веббера и еще пару известных мелодий. А иероглиф продолжал разворачиваться в хоровод образов, словно трехмерная страница виртуальной энциклопедии или алхимическая диаграмма.
