«…отметить, что в фольклоре любого народа можно найти упоминания о существах, практикующих Подражание-2 — оборотнях, лисах и колдунах, способных мгновенно изменять свой облик. В народных поверьях, как правило, утверждается, что они живут одиноко, в труднодоступных местах, в постоянной вражде с человеком, и лишь изредка вступают с ним в контакт. Отличительные черты этих существ, которые мы вывели в рамках нашей гипотезы с учетом особенностей Подражания-2, поразительным образом совпадают с тем, что мы встречаем в народных поверьях: странные отношения с зеркалами, несоответствие теней, негативная реакция собак и других настоящих животных, etc. В мифе о Лилит и ее потомках…»
Странные отношения с зеркалами — это скорее женщинам свойственно, подумал я и еще раз взглянул на администраторшу. Она все изучала электронную страничку со своим маленьким подбородком и рейтингом под ним. Вот и эта тоже. Никак не наглядится…
Тут же вспомнилось и злосчастное зеркало, которое я купил однажды на Сенной для Риты. Монголоид, торговавший нецкэ-коммуникаторами и прочими брелками, понял своим лисьим чутьем, что я ищу необычное, и вынул зеркальце из-под полы, когда я уже собирался отойти от его переносного магазина-вешалки. Хитрый азиат долго подмигивал и лопотал про чудо новой технологии «прямо из Индии». Но я пропустил все это мимо ушей. Мне просто понравились рамка и ручка зеркала: они были вырезаны из отличного березового капа.
Рита расхохоталась, когда узнала, что я приобрел эту вещицу только из-за ручки. «Да ты посмотри внимательно на мое отражение, Викки!», потребовала она. Я встал сзади и посмотрел. Честно говоря, до этого мне никогда не нравилось отражение Риты в зеркалах. Казалось, зеркала ее портят, превращая симпатичную брюнетку в какую-то кривоватую ведьму. Но в этом, в рамке из капа, она была такая же, как в жизни.
«Все еще не заметил? Подсказываю: на каждом лице есть один мужской и один женский глаз… Ну? Оно же не меняет лево и право! — наконец сжалилась надо мной Рита. — Из-за смены сторон в обычном зеркале женщины всегда недовольны своим отражением. Там ведь получаешься не такая, какой себя ощущаешь. Это потому, что при отражении как бы меняются местами полушария мозга. Если активной была левая сторона лица, то у отражения она справа. То есть фактически видишь в зеркале другого человека. А это зеркало — правильное. Иногда ты все же умудряешься купить нечто сверхсовременное, Викки!»
Через неделю восторг Риты сменился нервозностью. Ей стало казаться, что лицо в «правильном зеркале» чересчур самостоятельно, словно это не отражение, а сестра-двойняшка, смотрящая из-за стекла. А еще через пару дней на мою подругу нашла жуткая депрессия, и она швырнула зеркальцем в стену у меня дома. Стекло рассыпалось в мелкую фиолетовую пыль, не было ни одного осколка. Зато на месте удара в стене образовалась трещина: если смотреть в нее под определенным углом, можно было увидеть кусочек какого-то подоконника, расположенного явно снаружи дома — хотя с другой стороны пострадавшей стены, в кухне, никаких отверстий не появилось. Спустя три дня странный эффект пропал, трещина стала обычным расколом в штукатурке, с темнотой внутри. Лезвие ножа уходило в нее всего на сантиметр.
Но чертов Бэнкс! Все это ужасно интересно, только где же про серьги?! Я перестал читать и запустил поиск по документу. Ага! На экране появилась часть текста, украшенная иллюстрацией: обруч с паутинкой и перьями, точь-в-точь как моя сережка.
«…является дримкетчер — тотем североамериканских индейцев, живших на территории США и Канады до завоевания этой земли европейцами. Считается, что дримкетчер помогает ловить хорошие сны и отгонять дурные. Очевидно, что прообразом дримкетчера послужила паутина. Однако любопытная деталь: согласно представлениям индейцев, фильтрацией снов управляет не сама паутина дримкетчера, а развешанный в ней бисер. Стоит также отметить, что в разных культурах отношение к паукам не совпадает, и если мы отметим на карте…»
Из дальнейшего текста я узнал лишь, что настоящий дримкетчер — величиной с тарелку и вешается он в вигваме у входа, а я обладаю лишь миниатюрной копией. Про серьги-дримкетчеры ничего не было. После дримкетчеров Бэнкс перешел на другие символы и тотемы. Как мне показалось, он плавно подводил читателя к идее о том, что альтернативные люди-оборотни добились большего прогресса, чем люди обычные, и за счет этого оказались по отношению к обычным людям на контролирующих ролях:
«…из наиболее ярких делений на «рыбаков» и «рыб» мы находим в христианстве. Символы раннего христианства — Рыба и Сеть — появляются в первом публичном выступлении Христа, когда он обращается к своим первым ученикам-апостолам. Иисус обещает рыбакам Петру и Андрею сделать их «ловцами человеков». Заметим, что в дальнейшем тексте Нового Завета сложно найти такие места, где Христос столь откровенно говорит не о человеке вообще, но об управляющем звене своей системы (т. е. о ловцах). А впоследствии символы Рыбы и Сети вообще стали нести совершенно противоположный смысл. «Рыба» вместо уловляемого человека стала означать самого Христа (как аббревиатура его имени и титула). А знак «Сети» — две перекрещенных веревки — стали трактовать как «крест»: символ ловца стал символом «спасения» пойманного. Еще более странные искажения (если не сказать — цензуру) претерпели…»
К сожалению, у меня не было времени читать дальше. Я послал ссылку себе домой, в двух словах рассказал девушке-администратору о том, что узнал о сережке-дримкетчере, и побежал на электричку.
Клетка 18. ПСИЭН
Если человек исследует неожиданные отношения, возникающие между предметами и их названиями, то рано или поздно он доходит до понимания того, что между самими отношениями тоже могут возникать неожиданные отношения.
Возьмем, к примеру, первое попавшееся на глаза, то есть ресторан. В конце двадцатого века в русский ресторан вернулся известный стиль сервиса, ушедший было оттуда вместе с буржуями и рябчиками в тот известный день, когда первые дожевали вторых вместе с ананасами. Выражаясь конкретнее — вернулось использование уменьшительно-ласкательных суффиксов при назывании блюд. Конечно, «картошечки» и «селедочки» продолжали существовать и в советское время. Однако по-настоящему ресторанное сюсюканье вновь развернулось только в 90-х, когда величие и могущество русского языка вновь стали понятны человеку из простого, обслуживающе-персонального сословья.
В самом деле, едва ли можно найти адекватную замену «селедочки» в том же английском. В лучшем случае получится «маленькая селедка» или «немного селедки», что имеет оттенок скорее отрицательный. Можно было бы долго и с пользой рассуждать о том, какими приемами компенсируют этот серьезный недостаток своего языка американцы, ибо они все равно вынуждены как-то обрабатывать клиентов. Однако человек, интересующийся не просто отношениями, а отношениями отношений, в этом месте благоразумно останавливается и переходит от имен к самим предметам.
Оказывается — и это подтверждают надежные свидетели — в последней четверти XX века между самими блюдами русских и американских ресторанов существовало не менее четко выраженное отношение. Грубо говоря, у американцев порции оказывались больше. Так, одному моему знакомому, решившему в те годы поесть где-то в Техасе, на просьбу дать салат принесли разрезанный пополам кочан размером с его же голову. Плюс, естественно, помидоры, пармезан и прочий перец. Знакомый, привыкший к российскому ресторанному салату 80-х (созданному в основном с целью точно помечать центр тарелки для падающих в него мордой лиц), был шокирован и почти оскорблен.
