— Все-все, док, не растекайтесь мышью по хрефу, — перебил Жиган. — Извините, что устроил вам проверку. Думал, мало ли, вдруг это не вы.
— А кто?!
— Не знаю. Тут какая-то еррорда происходит. При встрече расскажу подробнее.
Мы договорились встретиться в «Тетрисе» через два дня. На нашем условном языке это означало — сегодня в «Сайгоне» в два часа ночи. Потом я завел будильник, включил «соньку» и набрал адрес Мэриан.
И вовсе не удивился тому, что в этот вечер не было ни отказов, ни проверок с помощью сторожевых сфинксов.
— Да?
— Здравствуй. Я получил твою сережку.
— Понравилась?
В голосе Мэриан была какая-то печаль. Или тревога. Сговорились они все, что ли?
— Да, очень красивая штучка… и неожиданная. Спасибо. И за часы тоже. Те самые, с которыми никогда не опоздаешь. Но почему ты не отвечала на мои звонки? Между прочим, у нас после того разговора…
— Я знаю. К вам кто-то залез. Извини, что я отключилась первой… Если бы ты первым дал отбой, такого не случилось бы. Это известная дырка, через нее можно легко поймать второго, оставшегося на линии, когда первый отсоединяется. Если я остаюсь второй, со мной такая бяка не проходит, потому что я не… В общем, у меня на эту бочку есть затычка. Но я забыла, что у тебя такой затычки может и не быть.
— Ничего, вроде все обошлось. Как… как твои дела?
— Дела… как дела. Ты ведь звонишь, чтобы услышать продолжение сказки?
— Не обязательно. Можно и просто так поговорить… Ты снова будешь меня подкалывать, да?
— Вряд ли. Я и так наговорила тебе глупостей в прошлый раз…
— А мне они не показались глупостями. Я много думал об этом, о сказках как продуктах психозеркал… В общем, я не согласен, но долго не мог сформулировать, в чем именно. А теперь, кажется, могу.
— Ну и?…
— Во многих сказках описываются чудеса, которые не объяснить как метафоры, гиперболы и прочие приемы «кривого отражения» обычных человеческих историй. Как правило, эти элементы выступают в сказках на вторых ролях, как подручные инструменты человека… однако из самих этих элементов складывается совершенно нечеловеческий мир. И я знаю как минимум один мир, где подобные вещи — обычное дело.
— Ага, богатый мир писательского воображения.
— Нет, я имею в виду мир, где все это происходит на самом деле! Мгновенное перемещение в пространстве и во времени. Мгновенная трансформация или дублирование предметов. Магия заклинаний, когда одно слово или даже просто мысль вызывают к жизни лавину событий… Все это происходит в Сети! Так выглядит обычная жизнь с точки зрения компьютерных программ! Или с точки зрения тех, кто создал Сеть в качестве интерфейса между своим миром и человеческим. Пограничный пункт, где понимают оба языка.
— Так уж и оба…
— Да-да, я как раз об этом и хотел сказать! Что-то не заладилось в этом интерфейсе. Бутылочное горлышко снова сузилось, прямо на наших глазах. Я сейчас вспоминаю, как свободно файлы распространялись через Сеть в девяностых. А потом появились эти новые языки разметки, охраняющие интеллектуальную собственность и запрещающие печать, копирование, пересылку, повторное прослушивание… Кто-то искусственно ввел ограничения, заново изобрел смерть даже для цифрового мира. И для большинства людей стало вполне естественным, что музыкальный файл после одного прослушивания «умирает», хотя на самом деле он мог бы мгновенно размножиться на тысячу копий, мгновенно перелететь за тысячи километров. Как после этого не задуматься о том, что человеческая смерть, болезни и другие наши ограничения тоже введены кем-то искусственно, как инструмент контроля! Но Сеть успела дать нам знак, что бывает иначе.
— Теплее, теплее! — голос Мэриан повеселел. — Ты быстро растешь! Вот послушай…
Она сделала паузу и заговорила медленным речитативом считалочки:
— «Жили да были двойняшки-сестры.
Одна жила в мире странном и пестром.
Другая — в обычном, будничном…»
С каждым новым словом ее голос становился все более детским.
— «…Миры разделяло стеклышко в рамке.
Но проходя без единой ранки
сквозь тонкую щелку-трещину,
сестры могли меняться местами.
С одной вы встречались, когда листали
Льюиса Кэрролла…»
На этих словах она остановилась. Я ждал, что будет дальше. Но Мэриан молчала.
— А дальше? — не выдержал я.
— У меня… молоко убегает. — Она снова погрустнела. — Оно всегда убегает, лишь только о нем забудешь. Я немножечко задержу его, привяжу покрепче, закрою все окна и двери… но рассказать две сказки за один раз все равно не смогу. А ты должен в первую очередь узнать, что было дальше с Голосом. Поэтому сейчас я буду рассказывать твою сказку, сколько успею.
— Подожди, я хотел спросить про сны. Каждый раз после того, как ты рассказываешь, возникает такой странный эффект… Я даже начинаю подозревать, что это некая форма нейролингвистического программирования. Или наоборот, способ взлома?
— Потом, все потом! А впрочем, одну полезную вещь скажу сейчас, пока ты там шуршишь и устраиваешься. Чтобы не забыть сон, вспоминай его сразу, как проснешься. И пока не вспомнишь полностью — не смотри ни в окно, ни в зеркало. Иначе сразу все забудешь. Ни в окно, ни в зеркало — запомнил? Тогда слушай.
Клетка 19. ГОЛОС-IV
Здесь недалеко уже и до конца нашей истории о Голосе, жившем в телефонных проводах. Потому что Голос так никуда и не переехал. Все случилось случайно — именно так, как оно обычно и случается.
Перед самым переселением в Фонотеку-Студию Голос в последний раз отправился поиграть в «не-туда-попал». Он набрал наугад номер и попросил к телефону какого-то выдуманного господина. Девушка, поднявшая трубку, конечно сказала «Вы не туда попали». Но звучало это как-то уж очень разочарованно. Словно девушка давно ожидала звонка, и вот телефон зазвонил, но спросили совсем не ее. Поэтому, вместо того, чтобы извиниться и дать отбой, Голос решил поболтать с ней.
Девушка тоже была не против, и как будто даже обрадовалась, когда незнакомец спросил о причине ее грусти. Она рассказала, что живет в крупном городе, но у нее совсем нет друзей и часто просто не с кем поговорить. А говорить, точнее, разговаривать, она любит, но очень стесняется. А если она вдруг начинает с кем-нибудь говорить, разговоры постоянно заходят куда-то не туда, и от этого она замыкается еще больше. Вот почему у нее нет друзей, и она сидит в одиночестве дома. И разговаривает лишь c wind-chimes, что висят у нее на балконе.
Голос, при всей его образованности, не знал, что такое wind-chimes. Девушка объяснила, что это просто три медные трубки, а между ними висит на нитке деревянный кругляш. И когда дует ветер, кругляш качается и постукивает по трубкам — так wind-chimes играют, а она с ними разговаривает, продолжая свистом то, что они начинают. Или сама насвистывает какую-нибудь мелодию, а wind-chimes подхватывают за ней. Игрушку эту она купила три года назад в индейском магазинчике сувениров, когда ездила на каникулы в один из западных штатов.
