Хотя… может, тут и не важна аккуратность? Басс вспомнил «кукиши» Оракула и объяснения Марека насчет фей. Если о клиенте собрано достаточно информации, чтобы искины могли смоделировать его поведение на виртуальном дубле — то какая разница, кто будет работать в качестве устройства ввода-вывода? Собирать данные да озвучивать добрые советы может даже китайская печенина. Не говоря уже о человекообразных роботах чешско-японского концерна «Почитачи», которых и от людей-то не отличишь.
Чтобы успокоить встревоженную недогейшу, Басс показал ей на пальцах знак местной банды маори, означающий «лучше бы тебе свалить, пока голову не отрезали».
Девушка, похоже, не разбиралась и в бандитских знаках: она лишь пригнула голову и закрыла лицо широкими рукавами кимоно.
«Ну, хоть стыдливость изображать научилась», подумал Басс. Но приглядевшись, понял, что ошибся.
Жест не имел ничего общего с той древней стыдливостью, которую полагалось изображать. Фея инстинктивно прятала лишь глаза и пальцы. Распахнувшееся при этом кимоно демонстрировало все девичьи прелести, хотя их — в ее нынешней роли — как раз и не стоило показывать всей улице. Похоже, бедняжка совсем недавно драпанула из Старых Штатов: стесняться голого тела не привыкла, зато везде мерещатся полицейские сканеры.
— Пу! — громко выдохнул Басс и показал фее кулак.
Неизвестно, язык какой секты подействовал лучше — то ли ругательная фонема глоссолаликов, то ли любимый жест милитантов — но после этого гейша наконец убралась внутрь чайного домика. Басс бросил скат в чемоданчик и пошел через дорогу к «Клеверу».
# # # # #
Шон не соврал: рубил было шестеро. Двое в белых фраках торчали у стойки. Еще четверо — среди них одна девица — развалились за столиком у самого входа. Больше посетителей не было. И неудивительно: за четверть часа эти шестеро изрядно поработали над интерьером «Клевера».
Бассу и самому не особенно нравились кельтские каменные болваны и прочие неуклюжие предметы, которыми бывший терапевт Шон Маккормик украшал свое питейное заведение. Лишившись работы в клинике, Басс тоже одно время подумывал о собственном баре. И даже фантазировал, как его оформить. Неплохо смотрелась бы, к примеру, барная стойка в виде аквариума. Но не с суетливыми золотыми рыбками, как делают чаще всего. Басс представлял себе продолговатый затемненный зал, в центре которого висит огромный брус воды. Невидимый нульг держит воду на весу под давлением в несколько атмосфер, а внутри медленно двигаются светящиеся глубоководные твари — гигантские омары с электрошоковыми клешнями, рыбы-удильщики с фонариками на носу… Тварей поменьше можно было бы посадить в наполненные водой прозрачные столы. А в стенки стеклянной посуды — совсем мелкий светящийся планктон…
Наверное, это были очень непрактичные фантазии. Грубый бревенчато-каменный интерьер в заведении Шона по крайней мере не требовал специального ухода. А сломать что-нибудь было так же трудно, как унести втихаря.
Но по сравнению с рубилами даже Шон казался арбитром искусств. Эта банда недоделанных скульпторов имела особо уродливый почерк: любой предмет на их пути превращался в статую худосочного существа с непропорционально вытянутыми ногами. И было совершенно неважно, кого именно вырезали рубилы из очередного дерева, киба или просто из угла здания. Бассу доводилось видеть их автографы в самых разных частях города. В одном месте это была огромная водяная блоха. В другом — бот-газонокосильщик в натуральную величину. В третьем — порнографическая карикатура на мэршу в масштабе «один к пяти». Но у всех были одинаково дистрофичные нижние конечности.
Сами непризнанные гении, как оказалось, имели вполне пропорциональное телосложение. Басс невозмутимо прошел к стойке, делая вид, будто совершенно не удивлен превращением одного из каменных идолов Шона в недокормленного журавля, а двух пивных кружек — в тонконогих стеклянных танцоров. Поставив саквояж на барную стойку, он заметил, что и ей досталось. Половина толстого дубового бруса теперь являла собой ажурную ограду из неестественно вытянутых цветов, которые словно бы выращивались в подвале. Даже здесь рубилам удалось создать эффект больных ног.
Появление чересчур смелого посетителя прервало работу над оградой. Двое у стойки повернулись к Бассу, лениво покачивая в воздухе белыми стеками. На концах стеков мерцало голубое пламя.
Из-за недорезанной части стойки вынырнул хмурый Шон. Судя по отсутствию одного из бакенбардов, его совсем недавно подстригали все теми же стеками. Из-за этой парикмахерской асимметрии Шон, крупный и угловатый, стал совсем похож на гигантского Пиноккио, вырубленного из такого же дубового бруса, как и стойка его бара. Непроизвольно возникало желание перегнуться через стойку и поглядеть, нормальные ли у него ноги.
— Не подскажете, как пройти на кладбище? — громко и очень дружелюбно спросил Басс, обращаясь сразу ко всем.
В следующий момент его нос оказался прижат к стойке, а руки вывернуты за спину. В шею с двух сторон упирались горячие концы стеков. Для самого Басса, все еще находящегося «под креветкой», мгновение опять растянулось в неторопливый ролик о глубоководной жизни. Особенно забавно выглядела замедленная бледность Шона: даже его знаменитые веснушки перестали быть рыжими, но очень плавно. Так поутру затухают угли в камине какой-нибудь неоархаичной гостиницы.
— Сальвадор, ну-ка сделай доктору рентген! — крикнул тот крепыш, что держал Басса справа.
— Сколько раз тебя учить, Шемяк… — Один из сидящих за столиком развернул ладонь в сторону Басса и вяло помахал ею влево-вправо. — Сначала проверять надо, потом хватать, а не наоборот. Тоже мне, рубец.
Басс закрыл глаза, считал с искина диагностику и подумал, что Шон мог бы сейчас загадать желание. Хотя «швейцарка» у парня была не хирургическая, а скульпторская, в ней стоял мультисканер той же модели, что и в руке Басса. А Шон сидел как раз между ними.
— У него только докторская ручка, уколы делать, — объявил вялый со сканером. — Камилла, может отрежешь ему сразу обе? Он будет похож на твою гениальную…
Он поперхнулся на полуслове и схватился за пах: девушка, сидевшая рядом, молча ткнула ему стеком между ног. Остальные заржали. Кроме одного, который выглядел старше и имел заметно искривленную переносицу. Последнее могло быть веянием пластической моды — однако после непродолжительного наблюдения Басс признал, что это скорее следствие хорошего удара, чем плохого вкуса.
— Чемодан, — бросил кривоносый.
Рубила, названный Сальвадором, снова поднял ладонь и направил ее на саквояж Басса.
— Ого! А тут у доктора что-то интересное…
Его бородатый сосед по столику чуть повернулся и не глядя взмахнул стеком. От саквояжа отлетела боковая стенка.
На стойку высыпались зубы. Два отдельных и четыре вместе, словно кусок челюсти. От вспоротого термопакета шел пар.
— Шитый Баг! — воскликнул один из парней, держащих Басса, и даже ослабил хватку. — Слушай, Род, не нравится мне этот доктор! Слыхали, как он спросил про кладбище?
