— Что?! А кто сидел вон на том табурете и рыбу жрал? Полметра в длину, и еще два хвоста по полметра?
— У меня ничего не записано, хозяин. Я сам удивился, почему рыба так быстро исчезла. Решил, что она была запрограммирована на саморазложение. У нас в Сети такое сплошь и рядом: только лишь истекает срок лицензии какого-нибудь скрипта, так он тут же стирается.
— Скрипт, но не целый искин-одежник! Скажешь, ты его тоже не видел? На соседнем табурете лежал. Ну?
— На него тоже ничего нет. Видимо, хорошая защита. Ты его сейчас видишь, хозяин?
— Нет, не вижу… — Муса подумал, что разговор все больше отдает сумасшествием.
К счастью, Шайтана не мучили подобные человеческие комплексы. Он перехватил инициативу и вернул беседу в рациональное русло:
— Не нервничай, хозяин. Разберемся. Когда ты в последний раз видел этот искин? Как он выглядел и что он делал?
— Одежник, довольно высокого класса. Может даже «бет», не знаю. Лежал на табурете. Потом стал съеживаться… Погоди-ка, а ведь ты прав!
Муса сгреб со стойки огнеупорную салфетку и обмотал ею руку. Потом медленно приблизился к табурету, на котором несколько минут назад лежал синий камзол. С виду табурет ничем не отличался от других. Муса схватил его за ножку и аккуратно перенес на стойку.
— Сканируй.
Несколько минут прошли в тишине, прерываемой только сопением Катбея. Наконец Муса не выдержал.
— Шайтан?
— Что, хозяин?
— Как что? Ты просканировал табурет?!
— Зачем сканировать табуреты, хозяин? Или ты все-таки решился принять участие в конкурсе «Авангардный чай»?
— О-o, только не это! — взвыл Муса, прозревая. — Запускай доктора скорее, мать твою в плавку!
— Пожалуй…ста… — уже на середине слова голос Шайтана стал озабоченным. — Хозяин, через меня кто-то только что прошел в Сеть. В качестве точки входа использована дыра в программе сканера. Странно, что я не помню, зачем мне вообще понадобился сканер. Неужели я сканировал этот табурет? А зачем?
— Тебе стерли память, калебасса ты дырявая, — бесцветным голосом констатировал Муса.
— Точно, — согласился Шайтан. — Сам до этого никогда не додумаешься. А когда подскажут, сразу ясно. У меня стерт весь сегодняшний день, хозяин. Но последний бэкап был час назад, поэтому… Ага, вот, все восстановил. Кроме этого последнего часа. Не мог бы ты мне вкратце рассказать, что тут произошло за это время?
— Что тут произошло? — эхом откликнулся другой голос, гораздо более суровый. И не в ухе Мусы, а за спиной.
В дверях чайханы стоял отец. Острый клин бороды указывал то единственное направление, куда Муса мог отвести взгляд.
Уставившись в центр ковра на полу — до чего же там странный узор! — Муса ждал. Храп Катбея пилил тишину на равные бревна, и на какой-то миг Мусе показалось, что случившееся все-таки было наваждением, о котором вовсе необязательно рассказывать…
Но тут за спиной отца, в проеме распахнутой двери, громко зашелестело, застучало и забурлило. Катбей открыл глаза.
— Ну, началось, — проворчал он. — Одна радость от этих санитарных дождей: голова болит точно по графику. Э-э, а где тот неверный, что заказывал синюю гадость? Уже побежал промывать желудок?
Словно в ответ на это Шайтан включил посудомойку. И сразу стало ясно, что расклад чистой и грязной посуды — совсем не в пользу подавальщика, который позволил обмануть чайхану на сумму, превышающую месячный доход заведения.
О Аллах, почему ты опять меня кинул в самом богоугодном деле — в торговле!
# # # #
На этот раз зубы не пострадали. Зато левый глаз заплыл основательно. Да и с правым плечом что-то было не в порядке после удара табуретом.
Полчаса спустя, вырвавшись из рук разъяренного отца, Муса сидел в сталактитовой пещере деда, растирал ушибленные места и тщетно пытался вызвать Всевышнего на разговор.
Обычно он не делал этого вслух. Но ругань c кухни была слишком громкой. Отец кричал, что заменит Мусу на робота, на электронную тумбочку с камерой и колесиками, какие давно используют в других заведениях, и хотя это подорвет престиж чайханы с ее вековыми традициями живого общения, но зато даже самый простейший бот-подавальщик умеет одновременно обслуживать десять столов, рассчитываться с клиентами без ошибок и пылесосить пол, в отличие от полоротого, испорченного в стране неверных, ленивого и неблагодарного…
Чтобы заглушить этот водопад проклятий, нужно было либо вовсе уйти из дома, либо производить собственные звуки. Первое было давней мечтой, второе — испытанным методом.
Как это случалось и прежде, Бог не спешил отвечать. Но его абстрактный образ в сознании Мусы постепенно приобретал все более знакомые черты. Не прошло и десяти минут, а Муса уже адресовал свои просьбы к деду. И обращался при этом не в пустоту, а к одному конкретному объекту.
Желтые, розовые и молочно-белые каменные растения, выступающие там и сям из стенок пещеры, внимали его мольбам одинаково молчаливо. Но Мусе все время казалось, что лучше других его слушает большой сталактит зеленого цвета, что свисает из центра свода. И даже не потому, что в эту штуковину дед, по его же словам, «вложил всю душу» (Муса так и не понял, что это значит, но догадывался, что тут скрыто какое-то богохульство). Нет, ему лично последний шедевр деда нравился тем, что эта изумрудная воронка своими плавными формами очень уж напоминала огромное, покрытое инеем ухо.
Когда история про сбежавшего посетителя была рассказана Уху во всей красе, Муса почувствовал себя намного легче. Ругань отца смолкла еще раньше: к вечеру чайхана вновь стала наполняться посетителями, и отец ушел из кухни в зал. В пещере деда стало совсем тихо. Лишь изредка то с одного, то с другого каменного лепестка капало на пол.
Муса кряхтя поднялся с коврика под зеленым сталактитом.
— Если бы я встретился с этим неверным снова, я бы его проучил. Слышишь, дед? Уж я бы ему сделал три дыры или чего он там еще хотел… Только бы мне встретить его снова.
Зеленая воронка как всегда молчала. Муса вздохнул и двинулся к выходу. И уже не видел, как по каменной спирали Уха, среди похожих на иней кристалликов, ползет маленькая прозрачная капля.
Капля добралась до нижней каймы сталактита, блеснула радужным переливом и замерла, на миг отразив в себе спину Мусы и всю пещеру. А может быть, и не только это. Но даже если бы и было кому смотреть — что там разглядишь в такой маленькой капле? Особенно если она висит неподвижно всего лишь мгновенье, а потом…
ЛОГ 1 (СОЛ)
…И прямо в цветы лицом.
Розовые и белые вперемешку.
У самой воды.
У самых глаз.
На обоях.
Сол пошевелил головой и убедился, что дремль закончился. Высший класс, иначе и не скажешь.
