Крылатый Перстень, принадлежавший некогда клану Носферату. С его помощью истинные кардиналы уродцев умели оборачивать своих подданных в не боящихся солнечного света летучих мышей.
Мертвая Роза Малкавиан, опутывающий предплечье золотой стебель и пышный цветок, вырезанный из черного бриллианта. О возможностях этого Амулета ходили самые невероятные легенды.
Семь истинных кардиналов правили со времен становления семьи Масан, однако многочисленные войны и внутренние конфликты привели к тому, что лишь трем кланам удалось сохранить старинные реликвии. Диадема Теней Робене, Алое Безумие Бруджа и Драконьи Иглы Луминар. При этом Густава и его двоюродного брата Бориса трудно было назвать истинными кардиналами. Совместно уничтожив старого Ги Луминара, родственники честно поделили захваченную пару кинжалов, и разошлись: Густав остался в Лондоне, а Борис увел свою часть клана в Нью-Йорк. Каждый из них именовался истинным, но ощущал неполноценность титула и не упустил бы возможность собрать Амулет целиком.
А потому, ничего удивительного в том, что когда голубое сияние исчезло, и опьяненный кровью Густав вышел из шестиугольника, его первой мыслью было:
— Интересно, братец, а ты получил предложение от дядюшки?
Собирает ли барон всех истинных кардиналов или хочет говорить только с Лондоном? Или, сговорившись с Нью-Йорком, решил заманить Густава в ловушку? Или предложит совместно уничтожить Бориса?
Густава била крупная дрожь, ставший немыслимо тяжелым кинжал оттягивал руку, ноги подгибались, но голова, как всегда после церемонии, оставалась ясной. Луминар медленно опустился на стул, вернул Иглу в ножны, и, глядя на лежащий на столе кинжал, продолжил размышления.
«Бруджа умен и продумывает каждый ход. Что он хотел показать, расправляясь с греческими сепаратистами? Свою силу? Свои намерения? Или перспективу? Подобный знак можно расценить, как глубокую уверенность в будущем, которое Бруджа видит только в объединении семьи. Пока усилия были напрасны, старик вел себя с сепаратистами, как все. Возникает вопрос: на чью поддержку он рассчитывает теперь?»
— И на чью поддержку могу рассчитывать я?
Густав устало потер лоб.
Подобно Брудже, кардинал Луминар прекрасно понимал, в каком тупике оказалась семья, и хотел перемен. Но в первую очередь Густав думал о себе. Начало Расколу положили истинные кардиналы, именно Бруджа, Робене и Луминар отказались подчиниться Великим Домам и начали гражданскую войну. Возможен ли вариант, что барон спятил и решил истребить лидеров Саббат? Но с чьей помощью? Ответ казался очевидным и невероятным одновременно. Густав не хотел в него верить, но отдавал себе отчет, что других вариантов быть не может.
«Старик договорился с навами…»
— С такими картами, дядюшка, ты меня побьешь. Значит, мне тоже нужны козыри.
Где их взять, кардинал Луминар придумал давно. Оценил привлекательность для возможных союзников, просчитал последствия и решил, что затея вполне жизнеспособна: ему есть, что предложить на переговорах. Придумал и отложил: до сих пор у него не было причин начинать столь сложную интригу. Сейчас, похоже, выхода не осталось.
Кардинал вытащил из кармана пиджака трубку мобильного телефона, и набрал номер:
— Тедди!
— Да, Густав.
— Тот юноша с горящими глазами, о котором ты упоминал месяц назад… На него еще можно рассчитывать?
— Конечно.
— Свяжись с ним.
* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово, 14 декабря, вторник, 15:59
Великий фюрер Красных Шапок был дикарем необычным, в чем-то даже уникальным. И дело даже не в том, что он сумел стать первым — лидеры в семье менялись с дивной регулярностью, и иногда на вершину заносило удивительных кретинов. Необычность одноглазого заключалась в том, что, дорвавшись до власти, Кувалда умудрился надежно закрепиться на троне, и достойно отражал атаки оголтелых сородичей. Невысокий Шибзич, бывший в свое время фюрером самого слабого клана, умело юлил между Великими Домами, когда надо угождал, когда надо уходил в тень, не забывал жестоко расправляться со смутьянами, и тут же бросать подачки наиболее опасным уйбуям. Любителям порассуждать о низких умственных способностях дикарей, следовало бы понаблюдать за Кувалдой и убедиться, что в любом правиле бывают исключения: рулить непредсказуемой семейкой столь длительный срок, это, знаете ли, искусство.
— И не надейся! За такую цену я тебе сам эти железяки продам!
— А гфе ты такие найфешь?
— Кувалда, — Урбек Кумар с иронией посмотрел в единственный глаз фюрера. — Ты хочешь сказать, что у меня нет связей?
— Я хочу сказать, что за такую цену, тебе никто их не профаст! — продолжил гнуть свое великий фюрер. — А если профаст, то значит, это буфут ворованные железяки. А зачем тебе тоже ворованные, если я тебе уже ворованные префлагаю?
Все Шибзичи шепелявили, но у Кувалды характерная клановая особенность была выражена очень сильно. Впрочем, Кумар не в первый раз вел диалог с фюрером, и прекрасно понимал высокопоставленного собеседника.
— А вефь товар какой, Урбек! Золото!
— Железо, — машинально поправил одноглазого Кумар.
— Несгораемое! Невскрываемое! На кофовых замках есть, и на электрических замках есть…
— Электронных.
— Берешь?
Урбек кисло поморщился.
Разумеется, скупщика краденого не волновало, где именно дикарям удалось стащить два вагона разнокалиберных сейфов. Куда пристроить железный хлам Урбек, в общих чертах, представлял, оставалось убедить Кувалду не жадничать и согласиться на предложенную шасом цену. Обычно это удавалось, но сегодня одноглазый уперся: вырученная сумма должна была закрыть взятый у Торговой Гильдии кредит на выборы, и отступать фюрер не собирался.
— Берешь?
— А если не возьму?
— Я их еще кому-нибудь профам. Этому… Субару Хамзи, — выдал одноглазый давно заготовленный ответ.
— Субар цены не даст, — заметил Кумар.
— Фаст, — улыбнулся Кувалда. — Он вефь тебе этот… конкрет!
— Конкурент.
— Не важно. Главное, что он цену фаст.
— А если не даст?
Фюрер задумался, ответ на этот вопрос он не репетировал. Урбек же выдержал недлинную паузу, и снисходительно заключил:
— Соглашайся, Кувалда, соглашайся.
— А если и Субар цены не фаст, — менее уверенно произнес одноглазый. — То я королеве пожалуюсь. Скажу, что у вас, типа, монополия. И сговор. Гфе это вифано, чтобы барыгам сговариваться и цены не фавать?
