— Обратный отсчет! — заорал Петер, посылая в горящие автомобили Луминаров еще одну гранату.
Тридцать секунд до отступления.
Надо отдать должное выучке бойцов Клайва: несмотря на внезапность нападения, паники не возникло. При взрывах погибли четверо, включая и епископа, еще двое получили тяжелые раны и поползли к выходу из тоннеля — помочь своим они не могли. Зато остальные девять сразу же поняли, где расположился противник, и бросились к фургону дорожной службы.
Двадцать пять секунд до отступления.
Луминары избежали паники, но впали в бешенство. Они жаждали крови дерзких охотников, мечтали немедленно атаковать противника, растерзать на части ударивших исподтишка уродов… А следовало бы задуматься над тем, почему уступающие им в численности Бруджи заняли столь откровенную позицию.
Двадцать секунд до отступления.
Масаны двигаются очень быстро, челу не дано увидеть набравшего скорость вампира. Но чтобы опередить сидящих в засаде врагов, Луминарам следовало двигаться еще быстрее.
Пятнадцать секунд до отступления.
В тот самый момент, когда разъяренные воины выросли перед фургоном, Петер спокойно щелкнул переключателем, и «Протуберанцы» залили пространство перед машиной смертельным для масанов светом. Незащищенные головы и руки вампиров вспыхнули…
Десять секунд до отступления.
Фонари и прожектор уничтожили шестерых. Трое еще держались, успели отвернуться, укрыться куртками, упасть на асфальт, скорчиться, пытаясь закрыться от безжалостных лучей.
Их добили мечами.
Догнали раненых.
— Время! Время!!
Бруджи пересели в спрятанный за фургоном неброский «Додж» и помчались в Нью-Йорк, где в одном из манхэттенских переулков их ждал портал в Боготу.
— Все идет по плану, — тихо произнес Захар, складывая телефон. — Бруджи только что ликвидировали отряд епископа Клайва. Борис потерял еще пятнадцать бойцов.
— Серьезный удар, — так же негромко сказала Яна.
— Да, — согласился Треми, — серьезный.
И вновь удар нанесен перед самым рассветом. И вновь у Бориса нет возможности ответить. Надо ждать следующей ночи. Или бежать.
— Гораздо важнее психологический эффект, — подал голос Кортес. — Клан в панике.
— То, что нужно, — усмехнулся Артем.
Захар бросил быстрый взгляд на молодого наемника, заглянул в глаза, попытался разглядеть, не радуется ли Артем смерти «проклятых кровососов». Не разглядел. Прочитал в ответном взгляде холодную уверенность профессионала: если бы на месте вампиров оказались люды или чуды, наемник радовался бы точно так же.
Наемник.
— Остается ждать решения Бориса, — протянула Инга. — Что он выберет.
Наступал ключевой момент: как поведет себя Луминар в данных обстоятельствах? Останется? Будет сражаться до конца, попытается консолидировать клан, чтобы отбить дерзкое нападение, или унесет ноги? Аналитики Темного Двора оценивали вероятность бегства почти в тридцать процентов. Такое решение выглядело самым разумным и правильным.
Но Сантьяга поставил на гордость Луминара и приказал не трогать сидящего в здании ФБР Бориса. Еще рано. Империя не должна рассыпаться на крупные осколки — комиссар не собирался устраивать в Нью-Йорке междоусобицы. Надо менять правителя, а привыкший к относительному порядку клан следует сохранить, дабы не получить десяток трудноуправляемых стай.
— Борис не сбежит, — уверенно заявил Кортес. — Густав — да, Густав бы спрятался. И Александр бы спрятался. Они прагматики, они выстроили свою власть не на харизме, а на уме. Скройся Густав из того бедлама, что мы устроили, все бы сказали, что кардинал поступил мудро и предусмотрительно. И Бруджа бы нашел, как оправдаться. А Борис не отмоется. Он воин, а воину не должно показывать трусость.
— Он не просто воин, — едва слышно откликнулся Захар. — Он истинный кардинал.
* * *
Поместье «Rosewood Hill»
Великобритания
16 декабря, четверг, 08.52 (время местное)
Значительно позже, делясь с друзьями и родственниками леденящими душу подробностями плена, Урбек и Биджар особо подчеркивали, что в первую ночь заточения они практически не сомкнули глаз. И ведь не лгали! Совсем не лгали. Вот только тяжкие раздумья, на которые ссылались шасы, не имели к бессоннице никакого отношения.
«Мы сидели в подвале, — грустно рассказывал Биджар, задумчиво любуясь игрой света на хрустальных гранях бокала. — Сырая камера без окон, ржавая железная дверь и две охапки соломы вместо кроватей. Густав надеялся сломить нас, но просчитался…»
«Мы проговорили всю ночь, — подхватывал Урбек. — Вспоминали разные истории, рассказывали друг другу о детях, о женах, о родителях, о забавных случаях из семейной жизни. Нам было нужно поговорить об этом…»
После нескольких повторов Кумар научился подавать эту реплику с такой проникновенностью, что если среди слушателей оказывались женщины, они в этот момент начинали тихонько плакать, утирая платочками глаза.
«В трудный миг мы чувствовали поддержку любимых, и воспоминания о самом дорогом, что у нас есть, придавали нам сил…»
Истина, как это обычно бывает, пряталась где-то неподалеку.
Оказавшись в «сырой камере» (для дорогих гостей масаны приготовили три комнаты: две спальни и гостиную), шасы действительно начали между собой оживленную беседу, правда, детей и родителей при этом не упоминали. Гнусный скандал с выяснением «кто виноват в этом свинстве?», в ходе которого использовались исключительно непечатные выражения, затянулся минут на сорок. Так и не определив ответственного за постигшую их беду, шасы приняли решение вновь подружиться и приступили к ужину. Девушкам, поинтересовавшимся, почему к гостям никто не вышел, было сказано, что хозяин дома неожиданно уехал и появится потом. Будучи дамами воспитанными, Марта и Мэри не преминули выразить свое недоумение, но после третьей бутылки и думать забыли о хамском поведении владельца поместья, ибо подвыпившие дельцы вдруг подумали, что для них наступила последняя ночь в жизни. Небольшая оргия продлилась до рассвета, а потому утром, когда масаны выдернули друзей из кроватей и поволокли на аудиенцию, выглядели Урбек и Биджар, мягко говоря, не выспавшимися.
— Директор Хамзи?
— Да, да, это я. — Биджар с трудом подавил зевок. — Инвестиции и все такое прочее. Если желаете обсудить совместный бизнес-проект, то можете приступать.
— Я подумаю, — улыбнулся Густав и перевел взгляд на второго гостя. — Скупщик краденого Кумар?
— Предпочитаю, чтобы меня называли экспертом по трофеям. — Урбек потер глаза. — Можно распорядиться насчет кофе?
