YMHEEBCEX: не ходи туда
Nan_Madol: Да кто вы такой черт возьми! Откуда вы знаете где я что собираюсь сделать и куда идти?
YMHEEBCEX: я говорю не ходи. Прямо и налево через 300 метров
Nan_Madol: Есть легенда что академик иван Павлов умирая от пневмонии сообщал ученикам симптомы собственного умирания. Бесценная для науки информация! Я всегда верил что смогу так же. И чего мне сейчас сообщать? Что телеком отличная штука? И вообще дело не в нем. Не телефон же звонит телефону а человек человеку
YMHEEBCEX: иди прямо и там тебя встретят
Генрих Иванович поставил свой пост сорок минут назад.
Писать в комьюнити у Глеба не было сил. Всё равно сейчас Дорн должен быть уже не в метро, а где-то в парке: авось связь заработала исправно?.. Глеб извлёк айфон из-под своих джинсов, что валялись поодаль, и большим пальцем медленно набрал Дорна.
Айфон погудел, покурлыкал по-журавлиному и переключился на автоответчик. Строгий женский голос произнёс: «Набранный вами номер не существует».
33
Звонок раздался очень вовремя: Глеб только прогревал «лексус», чтобы ехать с работы домой. Если бы он уже вырулил на проспект, то стоял бы в потоке, из которого не выскочишь никак и ни за что.
На экране айфона мигала фотография Кабучи, предупреждая, кто звонит, но Глеб неожиданно услышал ломкий юношеский голос:
— Это Глеб Сергеевич Тяженко? Я не ошибся?
— Не ошиблись, — сказал Глеб. Он сидел в машине и сейчас одной рукой перетягивал себя ремнём безопасности.
— Я Денис Павлов, сын Марины Игоревны, вашей знакомой…
Если бы не подсказка айфона, Глеб не сообразил бы применить к Кабуче обычные человеческие имена и отношения, а теперь он понял: звонит Денька. Денька? С трубки Мариши? Что случилось?
— Что случилось, Денис?
— Мама сказала, что я могу обратиться к вам, если что-то вдруг потребуется… Если у меня будет критическая ситуация…
Глеб быстро подумал, что у Мариши была куча разных приятелей-тусовщиков и мужики с сайтов знакомств — все отобранные по анкетам, по тестам, но Мариша на случай неприятности дала сыну телефон отставного бойфренда…
— Что случилось, Денис? — повторил Глеб.
— С мамой… плохо… — И голос у парня сломался.
— Возьми себя в руки, — приказал Глеб. — Объясни, что с ней.
— Она… Она словно бы не в себе. Я думаю, у неё истерика. Она разбила посуду, выбросила вещи из шкафа…
— Она что-то говорит?
— Невнятно. То рыдает, то выкрикивает что-то, то бормочет.
— Лежит? Сидит? Ходит?
— Всё сразу. То ляжет, то встанет. И шатается, когда на ногах.
Глеб подумал, может, Мариша напилась — или ширнулась чем?
— Денис, она трезвая?
— От неё не пахнет. У нас на кухне бренди стоит, она не трогала.
— Наркотики?
— Нет, Глеб Сергеевич. Она никогда… — Денис явно терялся. — Она шутила о наркотиках, и все считали, что она иногда употребляет, потому что она была коммуникабельная, интересовалась эр-энд-би, но на самом деле такого никогда не бывало. Я же знаю. Я уже взрослый.
— Ни шприцов, ни порошков, ни таблеток, ни травки…
— Ничего такого.
— Может, всё-таки вызвать наркологию? Или скорую?
Денис молчал. Глебу не хотелось ехать в Митино, но он понимал, что на Бобса эту проблему не перевалить, хотя Бобс, а не он теперь любовник Мариши. Борька был какой-то бесчеловечный. Наверное, вместо помощи он скинул бы Денису на е-мейл ссылку на ресурс, где объяснялось бы, что делать в подобном случае.
— Денис, а где отец у тебя? — спросил Глеб.
— Он уже три года в Мюнхене.
Херов ариец, подумал Глеб, вспомнив внешность Дениса.
— Значит, вы не приедете? — надтреснуто спросил Денис.
— Я уже еду, — соврал Глеб. — Просто думаю, кого можно было бы подослать к тебе прямо сейчас.
— Я подожду вас, Глеб Сергеевич. Маму я в ванной закрыл.
— То есть? — удивился Глеб.
— Я боялся суицида, что она окно разобьёт и выбросится, и потому затолкал её в ванную. Она там всё уже сломала, так что не опасно…
Вообще-то, можно вены порезать, повеситься, башку раскроить, подумал Глеб, но не стал пояснять это Денису.
— А ты как её застал, маму-то?
— Она с утра была дома. У неё сегодня свободный день, но она не собиралась никуда идти. Я вернулся после школы и увидел всё это…
— Она ничего тебе не сказала?
— Ничего. Только кричала, что у неё чума.
Глеб поехал по Алтуфьевскому шоссе не в сторону Центра, а в направлении к МКАДу — так будет проще добраться до Митино. Зима в Москве никак не начиналась, словно застряла на растаможке: снег не выпал и не морозило. Обе стороны улицы дробно пылали россыпями новогодних гирлянд, опутавших голые деревья, длинными трассерами фонарей, заревом рекламы и витрин — вдали всё сливалось в дымные озёра огней. Казалось, что Москва, подобно детской железной дороге, выстроена на полу в огромной комнате, поэтому здесь густо натыкано лампочек подсветки: в комнате неба нет, вместо него глухой потолок.
Снова чума? — думал Глеб. — Чего она прилепилась-то к судьбе, как чесотка? Опять душу сосёт этот страх, мучительный и тоскливый.
Ситуация с Маришей во многом напоминала ситуацию со Славой. Слава сидел дома один, к нему заявился демон чумы, и Слава впал в психоз. С Маришей примерно так же: была дома одна — а потом вдруг взбесилась. Логично предположить, что и к ней пробрался демон.
Какой он на самом деле, Абракадабра? Смешное детское слово, пиратское и тарабарское, трескучее и бренчащее, несерьёзное, как погремушка, непонятное, как белиберда, и стр-р-рашное, как борода Карабаса-Барабаса. Но это чтобы усыпить бдительность. Глеб и Слава увидели демона в облике Орли. Никто не узнает, каким увидел демона Генрих Дорн. В чьём же облике Абракадабра обрушился на Маришу?
Глеб сжимал руль так крепко, что заболели руки. Бедная Мариша. При чём тут она, пускай даже она и паслась в комьюнити? Дурочка-болтушка, несчастная одинокая женщина: какое дело до неё чуме или глобальным трендам?.. Слава потихоньку выздоравливал в дурке и не желал видеть Орли. Глеб верил, что с Маришей всё обойдётся так же: она оклемается и отцепится и от него. Отменит свой приказ сыну при форс-мажоре звонить Глебу Тяженко. Мы скорбящие, но не лохи.
Глеб оставил машину на знакомой парковке и пошагал к подъезду Мариши. Оранжевые фонари освещали заиндевелый асфальт и чёрные газоны. Высоко в небе искрились окнами столбы высотных башен.
— Глеб Сергеевич?.. — гнусаво спросил домофон голосом Дениса.
