Рядом послышалось шипение. Септанта приподнял голову, изогнулся, как мог, глядя себе за спину — и увидел пирси. Она рвала крошечными ручками веревки на запястьях.
— Фея! — позвал Эльхант.
Пирси взглянула на него — личико было темным от сплошного синяка. Сквозь вой стены, крики и стоны агач прокричал:
— Сапог! Мой сапог!
Фея недоуменно нахмурилась, затем, что-то пискнув, вновь вцепилась в веревку.
— Ты не порвешь ее! Погляди на подошву! — заорал Септанта, дергая ногой.
Пирси не слышала. Ее пальцы соскользнули, и она отлетела, перекувыркнувшись в воздухе. Зашипев, взмахнула крыльями, метнулась к веревке и вдруг яростно вцепилась в нее маленькими острыми зубами.
Деревья вокруг поляны были залиты кровью, она струилась по нижним ветвям, капала с листьев, стекала по траве и впитывалась в землю. Эльфы больше не пытались сражаться: теперь они лишь убегали, петляя между стволами. Некоторые, отчаявшись, бросались в черную стену, где тут же возникало воющее костистое лицо с разинутым ртом, и багровый язык мелькал огненным всполохом.
Отвлекшись ненадолго от феи, Эльхант увидел, что оллам побеждает. Повелитель Праха кренился назад, сгибаясь медленно, будто крепкое дерево, верхнюю часть которого за веревку оттягивают к земле. Белые канаты извивались вокруг, но огромная омела, напоминающая множество разлохмаченных птичьих гнезд, сцепившихся крайними ветвями, окутала Вечного и сжимала, сдавливала его тело. Брислан наконец открыл глаза. Золотой круг на его плечах светился, кривое лезвие серпа блистало огнем. Он поднял оружие и пошел к Мадреду, то и дело взмахивая серпом и отсекая червей, что протягивались к нему сквозь сплетения омелы. Вдруг оллам удивленно дернул головой, услышав тихую мелодию, зазвучавшую позади. Эльхант разглядел соткавшийся из воздуха кокон светящихся звуков — силуэт старца возник в двух локтях над землей. Призрак окинул поляну внимательным взглядом. Брислан обернулся, занося серп для удара — но старец уже исчез, и оллам вновь пошел к Мадреду.
Нога Эльханта сама собой шевельнулась. Он увидел фею, рывком отлетевшую назад, и прокричал:
— Да! Теперь разрежь, быстрее!
В руках пирси была подковка размером с согнутый указательный палец, с острыми краями и ребристой поверхностью, напоминающая бумеранг, — это оружие использовали корабельщики Стир-Пайка. По крошечным рукам текла кровь от разрезов. Ревя в голос, захлебываясь слезами, она размахнулась и ударила.
— Не так! — выкрикнул Септанта. — Перепили!
Но фея уже сама догадалась — и край подковы, заточенный, как бритвенный ножик, впился в веревку.
Вой стены все еще звучал, но теперь тише. Несколько фигур бежали, то исчезая за стволами, то возникая в просветах. Вот одна упала, тут же над ней возник уродливый силуэт со стоящим торчком зазубренным хвостом. Голова на короткой, но гибкой подвижной шее опустилась, захрустела, зачавкала, потом поднялась, и зверь огласил Корневище свирепым победоносным воплем.
Повелитель Праха стоял на коленях, обратив к олламу бесполое отрешенное лицо, весь окутанный шевелящимися ветвями, которые прижали к его телу белых червей. Брислан приближался, делая широкие шаги и медленно, очень медленно и плавно поднимая серп. Раздалось ржание — с другой стороны поляны показался всадник.
Амарген Марх скакал, свесившись вбок и вниз, удерживаясь одной рукой за гриву испуганно ржущего коня. Другую сид протянул вперед, выставив кэлгор, будто копье, метя концом в голову Мадреда. Пес исчез среди деревьев, раздался крик — и тут же вой стены начал стихать, а сама она — бледнеть. Зверь возник вновь и, покачивая хвостом, затрусил к поляне.
Оллам достиг Мадреда, рука его вытянулась, серп вознесся над Повелителем Праха, сверкнув, стал месяцем в черном небе — и рухнул вниз, чтобы вонзиться в голову. Позади Вечного скакал, набирая ход, конь, и сид свесился с седла, держа меч клинком вперед. Вой стены стих, и в наступившей тишине риг Нижнего Туата сказал олламу:
— Ты всерьез? Я лишь забавлялся, живой.
Сверкающий золотом месяц в руке Брислана проделал половину пути от неба до темени Мадреда, когда опутавшая того омела разорвалась — вся, целиком, распавшись мелкими обломками веточек, и три выстреливших вперед червя, ухватившись за обруч на плечах оллама, сломали его.
Брислан упал — повалился навзничь, не издав ни звука. Месяц, обратившийся серпом, вылетел из руки.
Когда Мадред выпрямился, кэлгор вонзился в его спину между лопатками. Риг Нижнего Туата, не оборачиваясь, взмахнул сжатой в кулак рукой, попал коню в морду и пробил ее: запястье, проломив челюсти и череп, погрузилось внутрь.
Мадред отвел за спину вторую руку, выдернул из себя меч и отбросил его. Конь, встав на дыбы, начал заваливаться на спину; Амарген упал, покатился по земле — на него прыгнул пес-демон. Длинные челюсти сжались на ноге сида. Тот закричал, пытаясь вывернуться, зашарил у пояса. Повелитель Праха пнул ногой тело оллама, затем рывком вытащил из длинных ножен на ремне меч. Широкий, в две ладони, клинок оружия был иссиня-черным. Сжимая рукоять обеими руками, Повелитель поднял его, повернув клинком вниз.
Сид ударил пса кинжалом, сломал лезвие о твердый лоб, закричал и смолк, когда челюсти сомкнулись на его голове. Мадред вонзил меч в грудь Брислана, так что клинок до половины ушел в землю. Тело оллама будто плеснулось, плоть пошла волнами, и по волнам этим светлым корабликом пронеслось пятно сияния, от головы через шею и грудь — и, беззвучно вопия от ужаса, влилось в клинок. Выдернув оружие, Повелитель Праха стал неспеша поворачиваться, шевеля червями. Пес чавкал и хрустел, покачивая хвостом. Эльхант, выпрямившийся на краю колодца во весь рост с кэлгором в руках, видел уже профиль Мадреда, высокий лоб и прямой нос, — а затем рядом зазвучала тишайшая призрачная мелодия, и в воздухе у колодца возник старец. Его глаза были двумя звучащими в унисон трелями дудки.
— Лети прочь, — сказал Септанта кружащейся рядом пирси. — Спасайся.
Он взглянул на силуэт. Мадред поворачивался и через мгновение должен был увидеть их. Старец исчез — а Эльхант шагнул назад и упал в колодец.
* * *
Вниз тянулись каменные выступы, образующие подобие узкой лесенки, но Эльхант не собирался спускаться по ней. Он постарался прыгнуть так, чтобы падать по осевой линии, точно через центр, и полетел в темноту навстречу расплывчатому бледно-зеленому пятну. В последний миг поджав ноги и вытянув кэлгор, увидел прямо под собой мерцающую сиреневым и желтым паутину — нити ее были переплетенными лучами света, которые, протянувшись между камнями, перегораживали колодец на глубине локтей в двадцать. Там, куда падал агач, они образовывали мерцающий желтым круг, а по краям шли круги иных цветов — будто лепестки, окружающие середину цветка. Сквозь паутину смутно проглядывала кладка, идущая дальше, во тьму. Под световым пятном колодец длился и длился, и Эльхант решил, что именно оттуда, из глубины, сквозь магическую паутину поднялся Повелитель Праха. Лучи света с тихим хрустом подались, натянулись, раздался звук, будто порвалась крепкая ткань, — и тело агача исчезло из колодца.
