Он присел в темноте под бортом. Голоса доносились со стороны носа; говорили двое, но слишком тихо и неразборчиво, чтобы можно было разобрать слова. Противоположной стороны агач не видел за палубными надстройками, не видел он и солов. Сквозь треугольные ворота из Пирамиды проникал шум. Внутри кто-то дрался — послышался лязг железа, приглушенный крик… затем все смолкло.
Эльхант пополз, упираясь в палубу одной рукой, удерживая меч так, чтобы он не задевал плотно пригнанных досок. Ковчег застыл, агач находился будто на скале, а не на чем-то, висящем в воздухе. Пробравшись мимо приоткрытой двери и наклонного навеса, он лег плашмя, приподнял голову.
На носу стояли двое, воин и жрец. Первый — боком к агачу, второй — опершись локтями о планширь и глядя вниз. Там, где два борта сходились под острым углом, торчала железная труба с факелом. Эльхант вновь пополз, потом опять замер, когда снизу донесся скрип.
— Что там? — громко спросил жрец.
После паузы голос с мостовой откликнулся:
— Загнали их в нижний створ. Оттуда никуда не денутся.
Стоящие на ковчеге обменялись взглядами, и жрец прокричал:
— Жаркий Камень поможет вам!
В ответ донеслось что-то неразборчивое. Вновь проскрипели ворота, и все стихло. Во время разговора воин повернулся спиной к Эльханту и тоже стал глядеть вниз. Агач вскочил и побежал. Жрец, первым услышав тихие шлепки босых пяток по доскам, начал оборачиваться — и тут же кэлгор пробил его ребра, войдя на треть. Септанта прыгнул в сторону, поворачивая клинок по горизонтали, прорезая внутренности сола; оказавшись за спиной жреца, который теперь скрыл от него воина, выдернул меч — и сразу ткнул им вперед, с силой выбросив перед собой руку. Жрец уже падал, клинок прошел над его плечом и вонзился в грудь второго сола. Тот начал заносить копье, но удар отбросил его назад. Упав спиной на борт, воин повалился вбок, выпустил оружие, которое стукнуло по доскам, и рухнул сверху.
Эльхант не собирался задерживаться здесь, но ветхая одежда старика была неудобна и стесняла движения. Он перевернул на живот еще дергавшегося в предсмертных судорогах жреца, развязал узел на спине, вытащил из-под тела оранжевую ткань. На ней осталась узкая дыра, по краям которой материя пропиталась кровью. Агач скинул халат, снял штаны. Намотав ткань на торс, завязал ее сбоку, но так, чтобы узел не мешал движениям руки, надел перевязь с огнестрелами на поясницу, ремень с ножнами — на плечо. Выдернув факел из железной трубы, посмотрел вниз. Под воротами было пусто, а здание, в дверях которого стояли рабы, осталось за кормой ковчега. Эльхант швырнул факел в квадрат окна, находившийся немного выше палубы на стене Пирамиды. Отошел назад и побежал. Босая ступня уперлась в борт, он оттолкнулся — нос ковчега и окно разделяло около пяти шагов, и Септанта не рассчитал, прыгнул слишком далеко. Он влетел головой в узкое пространство, увидел факел впереди и упал, обдирая локти о камни.
Стена громады была очень широка — окно на самом деле представляло собой узкий коридор, факел даже не долетел до внутреннего помещения. Схватив его, Эльхант пополз. Увидел, что впереди светло, и отбросил факел назад.
Он осторожно выглянул из коридора, протянувшегося сквозь толщу стены. Впереди горел свет, источником его являлись камни, пол и потолок большой залы, открывшейся перед Септантой. Агач выставил голову дальше — и почти сразу по лбу потекли капли пота. В Пирамиде было жарко, сухой неподвижный воздух наполнял громаду. Эльхант спрыгнул на пол и пошел вдоль стены. Коснувшись ее плечом, ощутил жар, которым дышал камень.
Наконец он сообразил, что это не зал, но лестничная площадка — в концах помещения виднелись непомерно длинные, в две дюжины шагов, ступени: одни вели вниз от квадратного проема в полу, другие — вверх, к проему в потолке. Откуда-то доносился приглушенный шум. Септанта подбежал к лестнице наверх, встав на третью ступень, задрал голову, вслушиваясь и вглядываясь, затем отошел к противоположной. Волосы зашевелились, приподнявшись в жарком воздухе, который ровным сильным потоком шел снизу.
Он начал спускаться, ступая осторожно и тихо. Когда достиг середины крутой широкой лестницы, шум усилился. Кто-то взвизгнул, тут же раздался лязг, а затем все это заглушил рокочущий гул, от которого лестница задрожала. Септанта присел, упершись ладонью в ступень. Рокот стих, но равномерные лязгающие звуки не прекращались.
Перебежав к стене, Эльхант заспешил вдоль нее. На ступеньке, тянувшейся чуть выше очередного проема, лег и заглянул из-под потолка в нижнее помещение. Здесь было еще теплее и еще желтее — ядовитый свет лился теперь не только от камней, сам воздух испускал его. Вскочив, агач сбежал к следующей площадке, оказавшейся больше, чем предыдущая, совсем уж невероятных размеров — будто площадь у дворца рига железнодеревщиков в центре Аргоса. Под стеной тянулся ряд постаментов из оранжевого камня: массивные кубы, на них сидели, поджав ноги и положив руки на колени, исполинские фигуры. Оглядевшись и вновь никого не увидев, Эльхант пошел вдоль них. У первой вместо головы был скорпион — не шлем, вся голова имела вид существа с выгнутым над спиной хвостом и клешнями, — у второй, женской, правая рука от локтя изгибалась и уплощалась, будто язык пламени… А еще у этого изваяния был отбит нос, босой ногой агач наступил на его обломки. Следующая скульптура вновь являла собою мужчину со скорпионьей головой, четвертая — огненнорукую жрицу… лишенную головы, с глубокими трещинами на грудях. Перешагнув через обломки, Септанта достиг середины ряда, скользя взглядом по целым и изувеченным каменным изваяниям. Сзади донесся шум. Агач нырнул между статуями — теней здесь не было, воздух светился по всему залу, — пролез в узкое пространство за кубом, от которого начинались согнутые в коленях гигантские ноги, и присел, наклонив голову, выглядывая из-за угла.
— Отступники Камня, предатели Солнца…
Раздался свист бича. В то пространство, которое видел Эльхант, спиной влетела женщина. Облаченная в такую же, как была у лысого здоровяка на повозке, жгуче-оранжевую ткань, жрица упала, стукнувшись бритым затылком о камни, что-то шипя, подняла правую руку. До плеча ее покрывали ярко-красные узоры татуры: языки огня, в которых проглядывали черты искаженного яростью вытянутого лица.
— Отвергшая Солнце, отринувшая Камень! — донеслось сбоку. Линии на руке упавшей жрицы разгорелись кровавыми всполохами. Из них, повторяя очертания узоров, выплеснулось пламя, разгорелось, превращая руку в пылающий факел.
Сбоку возникло широкое кривое лезвие на длинном древке, которым взмахнул кто-то, стоящий вне поля зрения агача, — и рука, отрубленная чуть выше локтя, отлетела, брызнув красным, на камни. Пламя угасло, втянувшись под кожу. Хранительница Верхнего мира зашипела сквозь стиснутые зубы, глаза выкатились, она перевернулась лицом вниз, ударяя о пол лбом и колотя обрубком.
Показались двое воинов и тощий жрец с изображением скорпиона на голове. Воины, положив на плечи копья, подхватили содрогающееся тело под мышки и утащили, оставляя позади потеки крови.
— На алтарь ее! — приказал Железный Скорпион. — Хотя нужна ли Камню эта падаль?
